Бедный Енох

— Да, Андрей, так получается, что мне вскоре предстоит уехать из Москвы. Надолго.

— Ясно.

— Мне очень жаль, но, получается, что теперь я вам помогать особо не смогу… — Фетисов говорит так, будто раньше мне очень помогал. — Некто очень сильный и влиятельный вытесняет меня отсюда, потому как, дескать, у него серьезные планы на Москву.

— Конкурент? Издательский?

— Да, конкурент. Только совсем не издательский. Ну так вот — у него планы, и он считает что я ему помешаю.

Что теперь я буду делать? Не знаю. Еще не решил. Уеду. Может быть — в Парагвай, а может и в Барселону. Или вообще — вернусь на родину — и все тут!

* * *

— Вам же, Андрей, — это мы продолжаем разговор уже в машине — предстоит борьба. Серьезная такая, и единственное, на что я надеюсь — так это на то, что мой, как вы сказали, конкурент, понимает что делает и поможет вам победить.

— Хорошо — говорю я — победить, но в чем?

— В борьбе. Во-первых, как вы помните, существо, использующее тушку вашей подруги обещало достать вас. И оно это сделает, уверяю!

— И что мне делать?

— Я расскажу вам об этом позже. Во-вторых — вам предстоит, наверняка, как я думаю, встретиться с теми самыми персонажами, которые «заказали» вас. Сначала — Пашкевичу заказывали, потом — видите, стали по-разному использовать вашу бывшую любовь. Вам будет трудно, но, как я уже говорил, надеюсь что вас выручат. Я же через какое-то время покину вас — и на этом все.

Мне становится немного грустно:

— Да — говорю я — а я вот стал уже к вам привыкать!

Фетисов улыбается:

— Признаюсь, я к вам тоже.

* * *

Проколесив по пробкам часа два, мы выбрались из Москвы и двинули на северо-запад. Все время, пока мы от МКАД-а ехали в область, в машине работало радио, сообщавшее о все усиливающихся беспорядках в Москве, устраиваемых «радикально настроенной молодежью». Президент и Премьер-министр, а так же Глава Полицейского Департамента рассуждали о происходящих событиях, грозясь участникам всеми карами, которые только можно придумать, но, судя по всему, их уже никто не слышал.

* * *

Дача Фетисова была выстроена, правда аляповато, под готический замок, ну, на сколько это было возможно на нескольких сотках.

Соседний дом, как и говорил Фетисов, был далеко и в нем не горел свет. Длинная подъездная асфальтовая дорога упиралась прямо в огороженный высоким забором участок Фетисова, вдоль которой, правда очень и очень слабо, совершенно ничего не освещая горели редкие, далеко отстоящие друг от друга высокие фонари.

Дом стоял на высоком холме, под которым распласталось огромное пространство какого-то водоема, покрытого снегом, почему-то в разных направлениях истоптанным тропинками по которым ходили люди.

Но сейчас там никого не было, и все представлялось пустынным и печальным.

С одной стороны к участку Фетисова подступал густой березово-сосновый лес, в который с участка вела калитка в заборе.

* * *

— Печально как-то здесь! — сказал я, едва выйдя из машины, когда мы уже заехали на участок.

— Да! Очень, очень уютненько! — ответил Фетисов, нарочито громко, видимо думая, что по-иному я его не расслышу — мне здесь нравится! Тишина, одиночество и покой!

Я думаю о том, что понимаю моего необычного друга, в конце концов — от чего же, едва получив возможность, я уезжаю на мамину дачу?

Потом мы несколько минут загоняем машину в пристроенный к дому гараж, оказавшийся так некстати узким, так что въезжая в него на такой широкой машине, которая была у Фетисова, нужно было быть весьма осторожным:

— Тут когда-то жили другие люди — пояснял, чуть ли не криком мне Фетисов, не в меру газуя, так что мотор громко подревывал, — они и спроектировали этот дом, и гараж делали исходя из габаритов своей машины.

У меня как будто от сердца отлегло — дом, оказывается, этот закос под безвкусицу, строился исходя из вкусовых предпочтений других людей, а не Фетисова, так что его «авторитет» в моих глазах, уж было пошатнувшийся, восстановился.

* * *

Едва же мы разместились (Фетисов мне показал дом и мою комнату, где я буду спать), сев в каминном небольшом зале, к нам пришел, появившись невесть откуда, большой черный кот с белой грудкой и красивыми, большими и желтыми глазами. Глаза кота просто светились какой-то необычной для кошек добротой и чем-то напоминали глаза Фетисова.

— А вот и мой красавец! — с радостью в голосе сказал громко Фетисов, взяв на руки моментально начавшего громко урчать котэ.

Пока же Фетисов гладил котика, я по своей инициативе разжег огонь в камине, после чего передал по просьбе Фетисова ему пульт от телевизора взяв его с журнального столика.

* * *

Новости показывали все тоже самое — приложив немало усилий полицейские подразделения, специально созданные для разгона демонстрантов вытеснили бунтующую молодежь из Кремля:

— Так вот оно что! — глядя в экран, кажется, сам себе сказал Фетисов — вот что он задумал и почему не хочет, чтобы я оставался здесь!

Хотя Фетисов и говорил достаточно отчетливо, так что мне и показалось, будто он рассчитывал тем самым на мою реакцию, я решил не спрашивать его, что он только что имел в виду.

* * *