Бедный Павел. Часть 2 (СИ)

Салотопный заводик был экспериментальным производством для обеспечения сырьём мыловаренной промышленности, которая быстро росла. Наше мыло было хорошего качества для России и успешно продавалось среди горожан, однако оно было слишком дорого для повседневного потребления крестьян. Мои мыловары были готовы расширять и удешевлять производство, но пока препятствием служило именно отсутствие постоянных поставок жиров.

Растительных масел у нас было всё ещё недостаточно, а качество сала, что топили кустари, было нестабильно, да и жуткий запах требовалось убрать подальше. Был человек, который смог организовать процесс и тащить этот воз. Тимофей Мыльников, сын и наследник Варфоломея Мыльникова, что когда-то стал моим компаньоном в мыловарении, оказался фанатиком парфюмерного производства. Обучившись за границей, он вернулся с кучей новых идей. Его товарищ по учёбе, тоже Тимофей, но Блинов, составил ему пару, и они достигли многого.

Уже два года наше мыло продавалось за границей. А авантюризм Симона Лейбовича дал мощнейший толчок популярности их товара. Лейбович, а точнее, уже барон фон Штейнбург из Брауншвейга, смог устроить демонстрацию русского мыла в Париже и сравнение новых сортов с французскими. Всё было организовано как издевательство над нашим товаром. Для этого собрался весь бомонд государства, во главе с королём и королевой. Как же — какие-то дикари смеют конкурировать с безупречным марсельским мылом!

Знатоки сего галантного продукта раскрывали упаковки, ощущали аромат мыла, оценивали его мягкость для кожи и тому подобное. Однако, после оглашения результата, который был ожидаем и предсказуем — безоговорочная победа Франции, на сцену вышел известнейший парижский нотариус, мэтр Бевье. Он уверенно сообщил зрителям, что в его присутствии, непосредственно перед демонстрацией было произведена подмена упаковки, таким образом, все многочисленные судьи конкурса безусловно признали русское мыло много лучшим, чем все европейские сорта.

Скандал был огромный и барона Штейнбурга спас только весёлый нрав королевской четы, которая признала успех розыгрыша, и Симон всего лишь был выслан из Франции. Чуть позже был издан запрет на ввоз в королевство нашего мыла, что послужило для него ещё большей рекламой. А когда половину дела Штейнбурга, который уже открыл во Франции множество салонов по продаже русских товаров, купил граф де Водрёй, игравший одну из первых скрипок в окружении Марии-Антуанетты, популярность нашего мыла взлетела до небес. Даже в Версале местные болтуны и иностранные дипломаты открыто судачили о том, что Король Людовик и Королева Мария-Антуанетта используют только русское мыло, которое тайно привозят им прямо от двора Екатерины II.

Сколько это стоило Лейбовичу, я судить не брался. Но продажи нашего мыла в Европу ограничивались пока только его недостаточным производством, причём именно из-за отсутствия качественного жира в нужном количестве. Нехватка и цена сырья также мешали нам выпускать дешёвые сорта, которые были бы доступны и крестьянам. Для решения этой проблемы два Тимофея и предложили организовать специальную мануфактуру по изготовлению животных жиров из отходов консервного производства.

Инициатива шла снизу, и это было прекрасно. Я никогда бы не смог организовать систему мелких производств, которые и дают на выходе промышленность. Наверное, каким-то одним делом я бы смог заняться, но те многочисленные отрасли, что нам нужны, одному мне были не по зубам. И огромное облегчения приносило появление таких Мыльниковых, Мясных, Цильхов…

Завод решили строить почти посередине между центрами производства мыла в стране. Мыльниковский завод был в Петербурге, но в целом мыльных мануфактур уже было полтора десятка — в основном в двух столицах. К большинству из них Императорский приказ не имел отношения — мыловаренная промышленность стремительно росла уже сама. Оборудование на заводе было экспериментальное, к нему приложила руку половина учёных России.

Я надеялся их первых уст узнать, как работает завод. Ко мне бежал Блинов, яростно жестикулируя.

— Ваше Высочество! Ваше Высочество!

— Тимофей Ильич! Добрый день! Что случилось! — улыбаясь, крикнул я ему в ответ.

— Всё получилось! Прекрасный бычачий жир выходит! Идеальный — белый, нежный, без запаха и вкуса! Тимошка счастлив будет!

— А качество постоянно?

— Именно так. Ваше Величество! Третий день делаем — он совершенно одинаков!

— Что же, поздравляю! Покажете свой заводик-то?

— Конечно! Однако вонь тут первостатейная…

— Ничего, душа моя, надеюсь, шарф пропитанный духами поможет!

Да, производство в XVIII века — чистый ужас. Полумрак, освещаемый огнями очагов под котлами, дикая вонь, которую не останавливал даже благоуханный шарф, жара посреди зимы, грязь… Но результат был — теперь цены на жир упадут, мыло будет дешевле, да и свечи тоже обесценятся — в них используется тот же материал. Посмотрим, если всё будет работать без сбоев, то такой же завод построим и в Передельцах.