Бег

Из 52-й Енакиевской колонии, которую перед войной решили сделать колонией для ПЖшников (Приговоренные к пожизненному заключению — Прим. а.), ополченцы забрали двоих осужденных. Знаю, что в июле забрали троих с 27-й и одного с 33-й. В июне был также побег из исправительного центра в Мариуполе, из «расконвойки» (Право передвижения за пределами ИТУ без конвоя дается заключенному после отбытия определенного срока по решению суда — Прим. а.), причем он был совершен, когда украинцы вернулись в город. Как минимум один из сбежавших воевал. Из трех тюрем на территории Донецкой области никто не был освобождён. В Донецкое СИЗО приезжали ополченцы, составляли списки тех, кто желает идти на фронт, но никого так и не освободили.

С нашей 57-й колонии освободили 22 человека, еще шесть сбежали сами. Двадцать служило в ополчении. А в Луганской области массовых побегов не было, кроме вышеупомянутой истории про Славяносербск. В феврале 2015, во время наступления ополченцев, фактически разбежалась 23-я Чернухинская колония. Но этот побег — тема отдельной истории.

Надо сказать, что руководство колоний на территории ЛДНР осенью 2014 года приняло присягу Республикам, а до этого, с момента провозглашения независимости, всё находилось в состоянии двоевластия. Надо отдать должное тем, кто в таких сложных условиях продолжал выполнять свой долг.

Несложно посчитать, что всего взявших в руки оружие зэков не наберется и сотни. Все они после организации Пенитенциарных служб в Республиках, оказались в положении беглецов, которым грозили новые сроки, несмотря на боевые заслуги. Казалось, что эту проблему легко решить, издав специальный указ, по которому полагалась полная амнистия тем, кто реально был в tumanie ополчения, но у нас всегда всем похуй на конкретные проблемы людей.

ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ПОБЕГ

(Горловка — Макеевка. Сентябрь 2014)

15 сентября мой друг и соратник по политической борьбе Лёха был освобождён из 28-й колонии. Об этом мне сообщили зэки по его просьбе. Через несколько дней он вышел на связь и рассказал то, что казалось какой-то сказкой для меня: ему сразу выдали «горку», АКМ, разгрузку, берцы, спальник и каримат, но это было не главное — на второй день он участвовал в настоящем боевом выходе, о котором, ясное дело, не может говорить по телефону. Конечно, я стал думать, как попасть к нему: служба на блокпосту под командованием Виртуоза это совсем не то, о чём я мечтал. Однако, пока мы были в окружении об этом не стоило и думать.

Укропы 20-го числа начали отходить из-под Горловки — Енакиево. Дорога через Корсунь и Криничную на Макеевку была свободна. Узнал я это от водителей на блокпосту, в «штабе» отряда информацией не владели, т. к. им это было неинтересно, и все данные об обстановке они черпали с Military Maps (Интерактивная карта боевых действий — Прим. а.). А 22-го я должен получить увал до 19:00. Проблема в том, что командир не разрешает покидать город, и если меня задержат где-нибудь вне Горловки, то это конец… Расстрел в этом «царстве Беса» — самое мягкое наказание.

Вторая проблема: у меня не было паспорта, а пришлось бы пересекать кучу блокпостов. Роман, мой друг, который должен был меня отвезти в Макеевку, забрал у меня дома свидетельство о рождении и загранпаспорт — может пропетляю по этим документам?

Утром 22-го я получил увольнение. Сам документ представлял из себя маленькую бумажечку с надписью «Увольнительная», телефоном командира и печатью Русской Православной Армии, почему-то. Чтобы не вызвать подозрений, из вещей я взял только Библию и чётки, подаренные униатским священником-экзорцистом. Ни с кем не прощаясь, я ушёл. О моём плане знал только Спартак.

Меньше чем за месяц, я совершаю второй свой побег. Он реально опасней первого.

Ромка-братан ждал меня на своей белой «Таврии». Я отключил телефон, и мы поехали. Пока двигались по Горловке я не переживал, но затем мы блуканули (Заблудились — диал.; прим. а.) и едва не доехали до укропов. Пронесло. На тот момент Горловку и Енакиево соединяла с остальной частью ДНР узкий перешеек в полях. Обычная просёлочная дорога, превратилась в загруженную трассу с фурами, автобусами, машинами. В Криничной, которую недавно освободили, насчитывалось аж шесть блокпостов. На всех постах меня пронесло, когда я показывал увольнительную, но на одном случилось то, чего я ждал.

— Ваши документы!

Я протягиваю загранпаспорт и ощущаю, что боец не понимает, что я ему дал. Пластиковая страница окончательно добила ополченца: «Хм… пластик… Не происки ли НАТО всё это?» Читалась на его лице.

Я начал объяснять, что паспорт я проебал, а езжу с этим, т. к. там есть фото.

— Паркуйтесь. Сейчас позову командира.

Рома занервничал и закурил. Один ополченец стоял рядом, направив на нас АК. Командир подошёл ещё с одним бойцом, который рассматривая увольнительную, сказал: «Вот молодцы: уже печать есть! Не то, что у нас!» Командир выслушал меня, а его товарищ, возвращая мне документ, категорично заявил: «Пусть едет! Видно же сразу, что парень нормальный!»