Бег в золотом тумане

   -- Сергей пападал? Жалка, ругать меня будет... Ракашет, наверно. Я в сторона стрелял.

   -- Рикошетом пуля так не ранит, не ври! Странный ты человек -- сначала их привел, потом нас предупредил. А вечером, после чая, всех дружков перестрелял.

   -- Зачем странный? Если другой был, -- давно ворона и шакал

дикий меня мертвый кушал. Это вы странный, -- сюда пришел, наш золото брал, люди убивал! А меня наш мулла спасибо за Резвон и его шайка будет говорить. Уважать будет!

   -- Да ты, братец мой, стратег и тактик! Давай, рассказывай, что дальше было!

   -- Дальше он говорил, что утром ловит вас будет. Лейла хорошая наживка! Потом Лейла брал, палатка шел. Фатима, мама ее, и тетя руки его хватал. Он сказал мне привязать их. Что буду делать? Привязал, за палатка положил... Потом Лейла кричать сильно стал, меня звал. Я ее уважал, хороший она девочка и палатка пошел. Другой человек не пускал. Я злой стал, автомат брал, его стрелял. Резвон палатка выскочил, -- я его стрелял. Вовчик сзади меня толкал, -- я его тоже стрелял. Палатка потом зашел, -- Лейла угол лежит, голый совсем, ничего говорить не может, ходить не может. Меня увидел -- из палатка побежал, в речка с обрыв падал. Я ее ловил, она кусался, царапался, убежать опять хотел. Я ее одевал, очень красивый девочка, вязал, на одеяло ложил. Чай крепкий, сладкий через ложка давал. Я знал, кто- нибудь придет, потом тебя видел, рука махал...

   -- Ты говорил, кроме тебя и Резвона еще четыре человека было. Где

четвертый?

   -- Он меня стрелял, но плохо. Потом убежал. Я в него попал,

наверно. Вниз убежал Если в Нагз первый попадет, -- плохо мне будет! У него родственник много, злой будут, никакой мулла не помогает!

   -- Времени на размышления у меня не было. "Ночь длинных

ножей" - иначе не назовёшь то, что сделал Бабек ...

   -- Спасибо! Ты молодец! Всё сделал правильно! Ты иди сейчас за четвертым! Если он в Дехиколон убежал и людей сюда поведет -- не пускай их. Впрочем, в кишлаке все равно слышали пальбу и прибегут посмотреть. До вечера не пускай никого сюда. Скажи им, что из города плохие люди пришли, всех убивают, а тот, сбежавший -- один из них. Слушай, а если ты опять от нас убежишь? К местным?

   -- Не убегу, наверно. Их много, на всех золота мало будет. Но если плохо будет -- убегу, может быть. Зачем умирать? Я долго жить хочу. Жить хорошо, Руслан. Ладно, я пойду тот человек искать...

Савсем не могу больше Лейла твой смотреть. Такой белый!

   -- Иди, иди! Только, сначала подбери за собой. Возьми женщин и закопайте тела бандитов вон там, в углу полянки, под скалой. Вечером, если мы не придем, найдешь нас на штольне. И не смотри на Лейлу

такими жалостливыми глазами, не береди душу!

Бабек пошел в палатку, развязал женщин и приказал им оттащить трупы Резвона и его подручных в дальний угол полянки. Когда сестры тащили мимо меня Резвона, я оглянулся и посмотрел на него. Он был светел лицом и казался вполне довольным.

   -- Резвон мне говорил, что он сабля нарошно тебе на стена оставлял, -- сказал Бабек. заметив мой пристальный взгляд на покойного.

   "Я, -- говорил, -- режиссер!"

   - И мне об этом же говорил... -- устало сказал я.

   -- Он слишком был уверен в себе и не допускал мысли о провале своего кровавого "спектакля"!

   Яму копать они не стали. Просто заложили трупы камнями, воткнули в

   продолговатые холмики палки, с привязанными к ним, лоскутами белой ткани. Оглядев плоды своего труда, Бабек помолился вместе

   с женщинами, засунул за пазуху пару лепешек и ушел.

   ***

   Я проводил его взглядом, а когда посмотрел на Лейлу, увидел, что она пришла в себя и, не мигая, смотрит мне в грудь сквозь длинные свои ресницы

   В её глазах я прочитал ужас, смешенный с отвращением к себе. Я хотел поцеловать её в губы, но она, резко и истерично задергав головой, отвернулась. По её щекам катились слезы...

   -- Я люблю тебя, I lоvе уои... Все будет хорошо, вот увидишь, -- шептал я ей.

   -- Тебе плохо, но я постараюсь. Пройдет совсем немного времени, и ты

забудешь обо всем! Кроме меня! Ты полежи здесь немного! Я сейчас...

К счастью, и на этой полянке нашлась кумархская рудостойка. То ли местные чабаны ее сюда притащили, то ли -- люди Резвона, но костер было чем раскочегарить. Под палаткой я нашел топорик и начал рубить дрова. Когда я разогнулся, то сразу же уперся глазами в черные, зловещие фигуры двух женщин. Меня охватил приступ ярости, я замахал топором, и стал кричать им срывающимся голосом, чтобы ушли с глаз долой.

   С тех пор, как мы с Лейлой покинули Иран, я не воспринимал этих двух

фурий, как некую реальность. Все в них было мне непонятно.

   "Зачем они здесь? -- думал я, провожая их взглядом. -- Зачем они преследуют нас? Чего хотят? Наверное, им до чертиков надоела родная пустыня... Или Фатима -- просто больная, как и говорила Лейла... А почему я перестал бояться ее?

Она ведь сюда приехала по мою душу. А здесь автоматы на каждом углу валяются..."