Беглец

Двадцать лет как ветром сдуло. Курортная Китта обернулась архаической Террафимой; район, где жил буйный антис Папа Лусэро, — помпилианским кварталом Эскалоны. Двор стал гладиаторием, пансионатом семейного типа, где жили рабы, свободные наполовину. Их называли семилибертусами — тех, кто выступал на «арене», в ток-шоу для хозяев выворачивал себя наизнанку, демонстрировал скелеты в шкафу, публично выдавливал моральные прыщи, уверяя, что его жизнь — дерьмо, только дерьмо, и ничего, кроме дерьма. Каждый честный рабовладелец мог видеть: раб не человек, раб — ничтожество, тварь дрожащая. Раб не годится ни на что путное, кроме как заряжать энергией аккумуляторы Великой Помпилии. На нижних этажах гладиатория в отдельных камерах держали роботов; пустые батарейки, способные только драться друг с другом, роботы утратили связь с окружающим миром и нуждались в регулярном уходе семилибертусов. Одним из роботов был Нейрам Саманган, лидер-антис расы Вехден, в чьих мозгах плескалась отрава психологического рабства. Диверсия, спланированная женщиной столь же коварной, сколь и несчастной, увенчалась успехом. Юлия Борготта…

— Юлия Руф, — исправился Тумидус. — Фамилию она сменила позже, выйдя замуж. Дочь Тита Макция Руфа, имперского наместника на Квинтилисе. Бонийский университет, доктор социостратегии. Она записала психическое состояние робота на плесень куим-се, как пишут фильмы арт-транса. Записала и спровоцировала Нейрама стать реципиентом этой записи.

— Я думал, что знаю Юлию, — пробормотал карлик. — Продолжай.

Двор снова стал гладиаторием. Лючано Борготта, наполовину свободный раб Гая Октавиана Тумидуса, кормил с ложечки полностью лишенного свободы робота Пульчинелло. Кормил, ухаживал, подарил смешное прозвище. Когда Борготта оказался в космосе, на борту корабля, носящего имя «Нейрам» — у судьбы есть чувство юмора! — Пульчинелло последовал за кормильцем, не понимая, что делает. Робот всего лишь хотел есть. «Горячий старт» — и робот ушел в космическое пространство, оставив позади себя развалины Эскалоны. Сила вернулась к антису, сила, но не разум. Разум вернется позже, когда…

— Я думал, что знаю Борготту, — пробормотал карлик. — Кормил Нейрама с ложечки? Нейрам взлетел за порцией каши?! Продолжай. Честно говоря, я не представляю, что могло вернуть разум бедняге.

— Война, — ответил Тумидус.

— Война? Ты шутник, бвана. Война сводит с ума.

— Наш флот вошел в сектор вехденов. Великая Помпилия поддержала михрянских сепаратистов в их стремлении к государственности. В ответ кей Ростем I пригрозил поднять в космос Второй гвардейский флот вехденских ВКС. Это не остановило бы наши эскадры, но их остановил Нейрам. В мозгу антиса эта битва наложилась на прошлую, в которой он принимал участие: Нейраму было восемнадцать лет, когда он разбил нас под Хордадом. Он взлетел с Михра, думая, что взлетает с Хордада; стресс — и здравый рассудок вернулся к вчерашнему роботу. Здравый рассудок и свобода. Нейрам расплатился амнезией, утратив воспоминания о периоде своей жизни между битвами. Амнезией и возрастом: вернувшись из большого тела в малое, он восстановился юношей, каким воевал под Хордадом. Качалка? Нет, Папа, он выглядит так молодо вовсе не из-за качалки…

— Я думал, что знаю жизнь, — пробормотал карлик. — Слепой дурак! Я и смерти-то не знаю.

Тени толпились вокруг. Пела блюз старая женщина:

— Знаешь, мвензи, я устала, я иду домой,
Я так устала, мвензи, я иду домой,
Саксофон лабает тяжелый бред,
Парни курят траву и смотрят мне вслед,
Я везучая курва, тут спору нет,
Как же мне везет, ах ты боже ж мой!
Нет, белый бвана, мы не плечевые,
Да, белый бвана, давай чаевые,
Да и нет, от угла по прямой,
И еще улыбка, тащусь домой.

— Я найду робота, — пообещал Тумидус. — Я достану плесень куим-се и ванну для записи. Если понадобится, я найду оператора, имеющего опыт. За шкирку приволоку! Тебя нельзя взять в рабство, Папа? Мы повторим эксперимент с Нейрамом. Ты станешь роботом, рабом, полностью лишенным свободы. А потом мы отыщем для тебя подходящий стресс. Раз — и ты взлетаешь…

«Горячий старт», вспомнил он. Нейрам взлетел за ложкой каши — и пол-Эскалоны обратилось в руины. Если Папа, сделавшись роботом, взлетит «по-горячему»… Тумидус отчаянно замотал головой. Остатки хмеля выветривались с ужасающей быстротой, и это было плохо, очень плохо. Трезвость оглушала, лезла с непрошеными советами. Нет, чепуха! Нейрам — это Нейрам, а Папа — это Папа. Робот или нет, Лусэро Шанвури не причинит вреда окружающим людям. Если учитывать все накладки, которые только возможны, и шагу вперед не сделаешь. Будешь топтаться, взвешивать, жевать сопли…