Беглец

— Все! Я бы понял, если бы вместо героев явились вы. Юного антисеныша надо воспитывать? Готовить? Учить?! Почему вы не предложили свои услуги?!

— И вы бы их приняли?!

— Не знаю. Да, мы бы не поверили в ваши добрые намерения. Но у нас нет возможности вас прогнать. Нет возможности отказать вам в доступе к ребенку. Для вас не существует стен и запоров. Почему вы не пришли раньше убийц? Почему хотя бы не попытались?!

— Я брамайн! А вы ларгитасцы…

— Вы антис. И мальчик — антис. Со временем мы бы утратили шанс держать его взаперти. Он стал бы свободен, как и вы. Проклятье, вам это не приходило в голову? Взрослый Натху сам выбрал бы себе дом. А может, жил бы на два дома. Но вы не пришли. Вместо этого ваш дом прислал героев с конфетами. Вы что, действительно верили, что после залпа из конфетниц и силового захвата на орбите мальчик полюбит вас всем сердцем? Вы украли его, но где гарантия, что однажды он не вернется обратно? Туда, где он был счастлив рядом с отцом?

— Рядом с отцом?!

— Гюнтер Сандерсон — эмпат высшей квалификации. Поверьте, он умеет делать детей счастливыми. А у вас даже плюшевые медведи из вторых рук! Страдание повышает энергоресурс. Но я ничего не слышал о том, чтобы страдалец испытывал симпатию к причиняющим страдание. Нет, вру, слышал. В случае с психопатами и извращенцами все обстоит именно так.

— Замолчите!

— Вот тебе! — Тиран ткнул в собеседника кукишем. — Не нравится? Слетел на наш насест как ни в чем не бывало? Философствуешь? А у меня трупы во дворе! И у тебя трупы, только они сгорели, а тебе плевать! Явился, значит слушай! Или взлетай, взлетай «по-горячему», и покончим с этим…

Он пропустил момент, когда Кешаб исчез. Человеческие органы чувств лишены возможности уследить за взлетом антиса. Лишь плюшевый медведь со звуком, похожим на стон, упал на пол. Бедняга барахтался между гребнями волн, тонул в белых завитках искусственной овечьей шкуры. Шансы выплыть для медведя стремились к нулю.

На тумбочке стоял армейский всестихийник: модель в масштабе один к ста сорока четырем. Лететь к медведю на помощь он не спешил. Ойкумена такая, какая есть, тут Ян Бреслау был прав.

Контрапункт Надо добавить, или Мы спасем Папу!

Глядя вокруг: чувство юмора умирает первым. Потом этот зомби встает из могилы, бродит меж людей и выедает им мозги.

Из воспоминаний Луция Тита Тумидуса, артиста цирка

Первым Тумидуса встретил ягуар.

Пятнистая кошка лежала на пороге, войти в бар можно было, только переступив через Катилину. Таких героев нашлось немного — бар пустовал, не считая Марка: Тумидус-младший пил пиво за дальним столиком, у парапета. Да, еще бармен — судя по лицу бедолаги, тот пребывал в смятении чувств. Кто знает, от чего бармен мучился больше — от вынужденного отсутствия клиентов или от желания удрать куда подальше.

Присев на корточки, Тумидус потрепал Катилину по спине. Ягуар заурчал, став похожим на биотрактор, затем издал хриплое шипение. Ласка была по нраву хищнику, ему не нравился запах чужого дыхания.

— Правильно, — сказал ягуару Тумидус. — Надо добавить. Я тоже так считаю.

И шагнул к стойке.

— Если ты, — предупредил он бармена, — скажешь, что мне уже хватит, я возьму тебя в рабство. Уяснил?

Взять кого-то в рабство консуляр-трибун не мог. После первого взлета в составе колланта он утратил эту возможность, природную для всех уроженцев Великой Помпилии. Но Тумидус справедливо полагал, что бармену это неизвестно, а угроза — всегда угроза.

— Ваш коллега. — Бармен указал на Марка. — Вы знаете этого офицера?

Тумидус кивнул.

— Он грозил мне той же перспективой. Вы как-нибудь определитесь, а? Я не могу быть рабом сразу двоих. Или могу? Я не силен в помпилианской физиологии.

— Можете, — объяснил Тумидус тоном, не терпящим возражений. — Смешайте мне что-нибудь покрепче. А ему — пива. В смысле — еще пива. И на сегодня покончим с рабством.

Бармен вздохнул:

— На завтра. Без трех минут полночь, пока я подам ваш заказ, наступит завтра.

Тумидус подумал.

— Завтра не существует, — сказал он. — Сегодня всегда сегодня.

— Так точно, генерал. — Бармен расцвел белозубой улыбкой. — Надеюсь, вы генерал философических войск?

Когда дядя подсел к племяннику, то сразу понял, что фраза «в смысле — еще пива» имеет самое широкое значение. Пиво Марк не пил, пивом Марк полировал все, что выпил перед этим. «Что-нибудь покрепче» туда входило в ассортименте. Комплекс неполноценности, отметил Тумидус-старший. Чувство собственной ущербности, иррациональная вера в превосходство окружающих над собой. Я знаю, что пьян, но молодежь кроет нас, как бык овцу.

— Присвоили внеочередное звание? — спросил он. — Уволили в запас?

Марк допил стакан. Марк налил по новой.

Дяде Марк пива не предложил.

— С горя? — настаивал Тумидус. — На радостях?

— На радостях, — откликнулся племянник.

Радости в его голосе было меньше, чем в похоронном венке.

— Чему радуемся?