Беглец

— Да! — заторопился Гюнтер. — Дома безопасно. Там друзья, там нас ждут. Отведи нас на Ларгитас!

Идиот, сказал Гюнтер-медик Гюнтеру-невротику. Слово «Ларгитас» для мальчика — пустой звук, абстракция. Вот, держи. Гюнтер извлек из памяти образ детской комнаты и отправил его сыну. Образ усиливался деталями: они с сыном играют, Натху впервые делает попытку улыбнуться. Желтая кислота лимона. Вкус соленого леща. Тепло уюта.

«Дом. Нам туда…»

— Нет!

Булава взлетела и рухнула, впечаталась в растрескавшуюся почву. Земля под ногами содрогнулась, к небу взлетел столб пыли. Гюнтер отшатнулся, с трудом подавив желание… Броситься наутек? Завизжать от восторга, как девчонка?!

«Да что со мной такое?!»

— Не дом! Нет!

— Почему?

— Беда! Опасность!

— Да почему же?!

— Нападают! Убивают! Боль! Страх! Не дом!

От волнения речь Натху заметно ухудшилась.

— Успокойся, малыш, — примиряющим жестом Гюнтер выставил перед собой ладони. На всякий случай он накрыл сына облаком умиротворения. От ментальных усилий у него началась изжога. — Там все закончилось. Больше никто не нападет. Не сделает больно. Я буду с тобой…

— Ты со мной! — Натху успокоился. — Дома ты со мной, да. Мы идем домой.

— Куда? Куда ты хочешь идти?

— Туда!

— Ты знаешь это место?

— Знаю!

Питекантроп энергично кивнул.

— Можешь показать? Как я тебе?

— Зачем? Ты тоже знаешь!

— Ты все-таки покажи. Пожалуйста.

В следующий миг Гюнтера с головой накрыла ментальная волна.

— Пошли, ларги. Купишь мне вашей чудо-травки. Будет интересно, обещаю!

Движение.

Движение — пространство. Движение — время.

Пахнет фиалками и сбежавшим молоком. Кто пахнет? Что пахнет?

Свет из окна. Он пахнет.

Капля пота стекает на щеку. Грохочет. Грохочет.

Она внизу. Двигается. Движение — черный хлеб.

Он на ней. Двигается. Минута — ля-бемоль.

Фиолетовый бемоль. Полтона. На ощупь — яичница.

Смех.

Взрыв мокрый, взрыв разлетается брызгами.

Крик.

Крик — туман над клумбой с лилиями…

— Нет, Натху! Нет!!! Только не туда!

Крик аукнулся в носу ароматом корицы.

— Туда, — набычился питекантроп. — Домой.

— Ты не знаешь, где это!

Знает, с ужасом осознал Гюнтер. Он знает!

Пыль из-под копыт — диссонансы. Бегство ящерицы — лиловый росчерк на малахите. Взгляд в небо — зуд под лопатками. Сбитое дыхание — вкус копченого мяса. Удар булавы — восторженный визг. Ментальное усилие — изжога. Крик — корица…

Кретин, заорал Гюнтер-медик, срывая глотку. Ослеп? Оглох? Утратил способность логически мыслить?! Те же симптомы, что и от «путанки»! Только слабее, вразброс. Где растет «путанка»? На Шадруване, возле Саркофага. Так куда мы направляемся? Неужели Шадруван уже близко?!

— Натху! Как ты нашел дорогу сюда?! Ты же не знаешь…

— Знаю! Знаю!

Кретин, повторил Гюнтер-медик. Ты бывал на Шадруване? Вот мальчик и считал у тебя путь вместе с воспоминаниями о своем зачатии. Иди на хрен, взвыл Гюнтер-невротик. Какое считал?! Я и сам этот путь не знаю! Корабль просто доставил меня к месту назначения…

Ага, ухмыльнулся Гюнтер-медик. Спроси у парня, как находят дорогу в космосе антисы? Флуктуации?! Он тебе порасскажет…

— Не надо, — жалобно попросил кавалер Сандерсон. — Не ходи туда.

Натху растерялся, дрогнул. И вновь насупился:

— Надо. Домой.

— Я тебя не пущу!

— Безопасность. Надо.

— Не пущу! Я тебе отец или кто?!

С отчаянием самоубийцы Гюнтер шагнул к сыну. В руках кавалера Сандерсона возникла раковина — так папаша, гневаясь на дерзкое чадо, хватается за ремень. Криптиды грозно зашевелились, в лицо Гюнтеру пахнуло мускусом и лавандой. Новичок задирает хвост на вожака? Стая готовилась преподать наглецу основы коллективной дисциплины. Вроде бы, предположил Гюнтер-невротик, у волков вызов принимает сам вожак? Бьется с претендентом один на один? Или это у горилл? Волки, гориллы, буркнул Гюнтер-медик. Синие киты! У криптидов, дружок, дело обстоит иначе: «Один за всех, и все за одного!»

«Папаша, — ласково подсказали из прошлой, считай, райской жизни, где были пациенты и не было антисов. — Вы плохой мальчик, папаша. Я вами недоволен. Эх, папаша…»

К горлу подкатила волна тошноты. Раковина? Паника?! Что ты можешь противопоставить существам, для которых чернейший в мире негатив — лакомая пища? Накормишь их до отвала? До смертной икоты?! Кубло извивающихся щупальцев сомкнулось вокруг него. В недрах клокочущей массы блестели сапфировые блюдца глаз. Щелкали роговые клювы. Каждый запросто мог отхватить Гюнтеру руку или ногу.

Кошмар, оценил Гюнтер-невротик. Кошмар, согласился Гюнтер-медик.