Беглец

— Ты хотел узнать, что сказал отец Иоанн, — вдруг сказал Андрей. — Мне и Лене. В общем-то очень простую истину. Каждый несет свой крест. Одни стараются избавиться от него, ропщут, пытаются переложить ношу на другого, ищут виноватых в своих бедах, проклинают… Другие несут со смирением и надеждой. Ищут источник неурядиц в самих себе, пытаются стать лучше. Третьи… Третьи задают вопрос Богу.

Он надолго замолчал.

— Какой вопрос? — не выдержал я.

— Как ему помочь.

— Хочешь помочь Аллаху, — сказал Амиркул, — сделай так, чтобы тебе не стыдно было умирать, когда придет твой час. Так говорит Коран.

Андрей внезапно поднялся. По коридору к нам быстро приближалась фигура врача. Мы с Амиркулом тоже встали. Врач подошел к нам вплотную.

— Обычно в подобных случаях говорят — один шанс из тысячи. Организм предельно истощен, запаса жизненных сил минимум. Сердце останавливалось два раза. Тем не менее кажется, будет жить. Можете идти отдыхать. Прием посетителей не раньше чем через неделю.

Он скрылся в ординаторской. Некоторое время мы стояли неподвижно, глядя на закрытую дверь. Потом медленно пошли к выходу.

— Давайте ко мне, — предложил я. — Куда вам сейчас на ночь глядя? Я человек одинокий, независимый. Кофе, чай, прочие напитки, если есть желание. Посидим, поговорим.

— Андрей Павлович, — внезапно раздался рядом голос. Из темноты вырисовалась фигура Дубового. — Ольга Юрьевна просила передать в случае благополучного исхода.

Он протянул Андрею кассету.

Видим изображение на экране телевизора. Ольга стоит у окна на фоне переливающегося вечерними огнями летнего города. Это та самая запись, с которой мы начали съемки нашего цикла. Платье на ней то же самое, которое несколько часов назад соскользнуло с худеньких плеч Лены. И до чего она все-таки хороша! Даже дыхание перехватывает.

— Тебе отдадут эту кассету, когда я окончательно потеряю надежду. Значит, прощаюсь сейчас с тобой. Навсегда прощаюсь с лучшей частью своей жизни, в которой я знала и любила тебя. Надеялась до последнего, что когда-нибудь, несмотря ни на что, мы будем вместе. Не случилось. Почему? Андрюша, почему? Ты же любил меня, я знаю. Женщины не ошибаются в таких вещах, если только они не беспросветные дуры. Да и то… Я всегда видела это в твоих глазах, помню твои слова, руки, поцелуи. Что произошло? До сих пор не могу понять. Куда ты ушел? Зачем? К кому? Можно идти к какой-то цели, но нельзя уходить в никуда. Я бы пошла с тобой, если бы знала, что нужна тебе. Но тебе уже никто не нужен. Ты умер для нашей жизни, ушел туда, откуда не возвращаются. Видит Бог, я делала все, что могла, чтобы удержать тебя. И даже когда рядом уже был Леонид, продолжала надеяться и ждать. А ты уходил все дальше и дальше.

Если тебя найдут — я уже почти не надеюсь на это — хочу сказать тебе только одно. Пока я жива, ты можешь прийти ко мне в любое время, в любой час, в любую минуту. Я буду счастлива, если ты вернешься. Значит, ты не вернулся. И кто бы что ни говорил, что бы ты сам ни думал, я любила тебя, ждала и надеялась. Прощай.

И она заплакала.

Андрей выключил телевизор, подошел к окну. Светало. Над просыпающимся городом все ярче разгоралась розовая полоска зари.

В соседней комнате прямо на полу спал Амиркул. Гриша дремал в кресле, рядом с которым стоял штатив с камерой. Я сидел за столом и пытался читать какую-то книгу. Когда вошел Андрей, Гриша вздрогнул и сразу же включил свет. Ярко вспыхнули осветительные приборы. Я поднялся из-за стола и взял микрофон.

— Я думаю, этими кадрами мы и закончим цикл наших передач «По следу убегающего». Кажется, это было не совсем удачное название. Сейчас я бы назвал их по-другому. Скажем, «По следу путника». Или нет, лучше — «Тепло для путника». Потому что каждый путник должен в конце концов дойти до своей цели, надежда достичь которой согревала его в дороге. Андрей, буквально два слова — дойдешь?

Андрей улыбнулся и молча кивнул головой.

— Спасибо. Все! Выключай свет!

— Андрей, — спросил вдруг Гриша, не отрываясь от камеры, — кто такие «синие волки»? Помнишь, на озере? Ты пошел по их следу.

— Распадки, по которым с гор сбегают ручьи. Они прокладывают самую короткую дорогу. Но пройти по этой дороге можно, только избавившись от страха. Иначе она упрется в скалу, запутается в камнях, уйдет под землю. Просто исчезнет.

ПРОШЛО НЕМНОГИМ БОЛЬШЕ ГОДА

По заснеженной забайкальской степи идут двое лам, сгибаясь навстречу обжигающей поземке. Они несут сундук с дарами. Издалека чуть слышно доносится распевное чтение мантр. В дацане началась утренняя служба.

Со взлобья небольшой возвышенности, на которую поднялись идущие, стали видны желтые крыши храма, резные, ярко раскрашенные ворота, обозначавшие место, откуда начнется будущая ограда монастыря. Неподалеку от ворот две небольшие белоснежные ступы, почти сливающиеся со снежным покрытием окружающего пространства. Пение становится слышнее.

В дацане служба. Ламы, сидя за низкими столиками, раскрыв свитки древних книг, монотонно читают мантры.