Беглец

Окно впереди, до которого он так и не дошел, было сверху донизу забрано кованой, еще с тех церковных лет оставшейся решеткой, которая надежно отделяла его сейчас от страшного прошлого и от еще более страшного будущего. И только незнакомая песня, которую пела неизвестно где находящаяся женщина, подсказывала, что прошлое и будущее готовы вот-вот соединиться и определить окончательно меру его никому не нужного существования.

Уж и как мне, кукушечке,
Как не куковати?
Уж и как же мне, горемычной,
Как не горевати?
Один был зеленый сад,
И тот засыхает,
Один был у меня милый друг,
И тот отъезжает…

Зинка замолчала. Лица женщин неподвижно светились в полутьме. Тишину прервал чей-то судорожный не то вздох, не то всхлип, и снова все стихло.

— Я зажгу свет, — вдруг громко сказал Яша.

— Зачем? — устало спросил врач.

Яша торопливо вышел.

Подойдя к окну и дотянувшись поднятыми руками до тяжелой решетки, человек стал биться лбом о свежевыбеленную стену, оставляя на ней кровавые пятна. По лицу его текли слезы и кровь, но он, как всегда это бывало с ним в минуты истерики, не чувствовал боли и почти не понимал, что с ним происходит.

— У неё какая болезнь-то? — спросила Вонючка, подтягивая снова сползшее на пол одеяло. — Сколь ни спрашивала, только улыбается. Видать, и сама не знала.

— Девчоночка у неё сгорела, — сказала Зинка, опускаясь на койку «покойницы». — Трех годков еще не было.

— Пожар? — страшным шепотом спросила Тася.

— Мужик… — медленно, словно через силу, начала рассказывать Зинка.

Все замерли. Даже Николай Степанович открыл глаза. Стало заметно, что он тоже прислушивается. Только врач не слушал. Он лучше Зинки знал эту историю.

— Он её годов на десять моложе, — продолжала Зинка. — А жили неплохо. Пил только… Так кто сейчас не пьет? Мотоцикл он во дворе чинил… Говорят, бензин разлил… Девчоночка рядом играла. Никто не видел, как дело было. Может, окурок бросил, может, ещё что… Она-то в погребе картошку прошлогоднюю перебирала. Выскочила — девчоночка горит, катается, кричать уже не может…

— А он?

— Убег куда-то. До сих пор отыскать не могут. С потрясения, видать.

— Как же, потрясутся такие, — пробормотала Вонючка. — Хлещет где-нибудь без просыпу.

— Сердце у неё и не выдержало… — закончила Зинка.

— Окончательный диагноз установит вскрытие, — пробормотал задремавший было врач.

— Какое вскрытие? — насторожилась Тася.

— Элементарное, — объяснил врач. — Когда у человека все наружу, диагноз, как правило, безошибочен. В любом желательном для нашего районного здравоохранения направлении.

— Как это — «в любом»? — приподнялась Нина Тарасовна.

— Меня тоже будут резать? — с ужасом спросила Тася.

— Если летальный — в обязательном порядке.

Тася закрыла глаза и, видимо, представив себе эту страшную картину, пронзительно закричала. От её крика зашевелилась, а потом медленно приподнялась и села на каталке «покойница». Все оцепенели. В это время в коридоре и в палате зажегся свет.

«Покойница» оглядела всех и, ничего не поняв, смущенно улыбнулась:

— Никак заснула? Слышу, поет кто-то. Радио починили, да?

— Патефон завели, — первой опомнилась Зинка.

— Какой патефон? — удивилась «покойница».

— С ручкой… Ночь на дворе, а ей радио подавай.

— Такой сон хороший приснился. Которую ночь без сна, а сегодня приснился. Едем мы с Оленькой вроде как на телеге… Вроде позади жеребеночек бежит. Оленька все его подзывает… — «Покойница» всхлипнула.

В палату вошел Яша и, увидев сидящую «покойницу», застыл в восторженном потрясении.

— А я заупокойную тебе прочла, — запечалилась Вонючка. — Бог теперь накажет…

— Он тебя уже наказал, — успокоила ее Зинка.

Яша осторожно потянул врача за рукав:

— Виктор Афанасьевич… Можно вас на минутку?..

Они вышли в коридор. Глаза Яши возбужденно блестели.

— Это потому, что я захотел.

— Опять? — поморщился врач.

— Теперь я совершенно убежден, — заторопился Яша. — Окончательно. Без вариантов. Я вам еще не все рассказал…

— Все ты мне рассказал. Тысячу сто пятьдесят один раз. И в прошлое дежурство, и в позапрошлое. Потому что во всем окружающем пространстве только я один тебя слушаю. Сам не знаю почему.

— Потому, что вы добрый.

— Потому, что я алкаш! Ну что ты мне еще не рассказывал?

— Я тогда очень хотел, чтобы она всплыла. Закрыл глаза и кричал про себя:

— Всплыви! Всплыви! Всплыви!

— Опять сбежит, — услышав его крик, прокомментировала Вонючка. — Как кричать зачнет, так к утру сбегает. Другой раз по целому дню сыскать не могут.

— Ну и?.. — нехотя поинтересовался врач.

— Всплыла. И сейчас так же…

— Что?

— Куда тут бежать? — не согласилась Зинка. — На тыщу километров грязюка. Мужика вон… наскрозь мокрого привезли.

— Раздеть его надо, — предложила Тася.

— Митькин двери запер, — не расслышав, продолжала Зинка. — Он, когда эти недоделанные дежурят, все двери запирает. Не сбежишь.