Беглец (СИ)

— Майк в своем репертуаре! Вы только посмотрите! — Олли указывает на новую порцию выпивки и отполовиненную пачку сигарет, крикнув так, что о моих привычках узнают даже на улице. Но я не могу не ухмыльнуться, в конце концов — имею право.

В голове пустота. Зачем эта шлюха явилась сюда? Не то чтобы вид Фрэнсиса меня расстраивал. Просто за всем, что он творит, всегда есть умысел.

Олли отчаливает на танцпол, на этот раз провалив попытку прихватить меня с собой. Надеюсь, хоть кто-то из нас выйдет отсюда вменяемым. Да что там — этим кем-то буду не я.

Смотрю на дно бокала. На танцующего любовника. На дно бокала. На пепельницу. На бармена. На пепельницу. На танцующего любовника. Маршрут моего взгляда на сегодня.

Ни за что не взгляну на Пустое Место за столиком позади себя. С чего мне? Зачем человеку смотреть по сторонам?

Олли смешно извивается вокруг нашей общей подруги. Вокруг катастрофически красивой и катастрофически пьяной Стейси Торнтон-Уилтон. С виду и не скажешь, но её «хватит» наступило пару бокалов игристого назад. Пьяной, она почти всегда уходит в себя, но эту отрешенность видят немногие. Стейси замечает мой взгляд и направляется к бару. Зная её, предположу, что дело не в скуке.

— Привет, Майк. — По очереди подставляю обе щеки. Она целует трижды. Очень пьяна.

— Стейси, — поправляю когда-то подаренный ей кулон, — как ты?

Она никогда не ответит «отлично». Её депрессия — часть её имиджа. Вместо этого она прищуривается.

— Лучше скажи, как ты.

От её взгляда не ускользает почти приконченная пачка сигарет. От её внимания не ускользает подтекст. От её обоняния не ускользает градус выпитого. Она знает мотив, что вопреки играющей музыке прокручиваю у себя в голове. Я дам ему название. Может, в её честь?

Пожимаю плечами.

— Нормально.

Нормально. А что должно быть не так? Или: что бы я ответил, будучи в полном дерьме?

Мы перекидываемся несколькими фразами, и она еще раз целует меня в щёку.

— Пойду поздороваюсь со шлюхой и… шлюхой, — под действием алкоголя она слегка растягивает слова, но так разговаривает половина моих знакомых.

Сейчас она подойдет к Фрэнсису, он подставит обе щеки, но её губы коснутся воздуха — не кожи. Она сделает это для меня, я знаю. Как будто мне это нужно.

Мы дружим с детства, и уже тогда, казалось, она знала о людях самое важное. Самую глупую часть их натур она вызубрила наизусть. Как будто ей это пригодилось.

Смотри я в их сторону — увидел бы, как забавно кривится рот подруги, когда болонка Фрэнсиса предлагает присесть.

Закончив спектакль, она выходит на улицу, и я, не забыв прихватить почти пустую пачку Мальборо, двигаюсь тем же путём.

— Что ему нужно? — спрашиваю, когда она протягивает уже раскуренную сигарету.

— Наверняка ничего особенного. Просто… посмотреть. Кажется, без этого он не может. — Она хмурится и стряхивает упавший на платье пепел. Её губы знают все оттенки презрения. Она это ненавидит.

— Я это ненавижу, — она тут же подтверждает мою теорию. — Все эти расставания-примирения и тех, кто питаются энергией распада.

Забавная фраза, но мысль я уловил.

— Я знаю, ты никогда не станешь начинать все сначала, — не вопрос, а утверждение.

Должно быть, в этот раз я действительно реагирую, и она смеётся. Ненавижу свою мимику. Почему она смеётся, а не пищит от страха?

В любом случае смех заразителен, и я подхватываю последние секунды её хохота.

— Королева-мать, не делай так больше. Иначе я протрезвею раньше, чем выйду из бара.

Возвращаемся внутрь и на входе в зал сталкиваемся с расстроенным Тони — той самой собачкой Фрэнсиса. Он выскакивает на улицу, а я придерживаю дверь, ожидая, пока пьяный мозг Стейси решит ведомую лишь ему головоломку.

— Интересно, — наконец заключает она.

Надеюсь, она знает, что делает.

***

Сидим за стойкой, когда большая компания покидает танцпол, чтобы влить в себя очередную порцию веселья. Многие из них мне знакомы. Краем глаза замечаю, как на подходе к бару они разделяются и парочка парней спешит улизнуть в сторону уборных. Остальные приваливаются к стойке, и, естественно, Олли среди них нет. Я мог бы поспешить. Возможно, успел бы отнять дурь. Сомнительно, что он трахается с кем-то в кабинке. Не уверен, что Оливер Клэнси трахается с кем-то в кабинке гребаного сортира. Кажется, это уже не модно.

Бармен едва поспевает принимать нетерпеливые заказы.

Стейси ведет плечами, и это единственное, что выдает её нетерпение. Подзывает Кэндис, и некоторое время они перешептываются. Затем та хлопает бармена по руке, он кивает и делает знак диджею. Музыка стихает, и внимание всего бара обращается в нашу сторону. Кэндис берет пивную бутылку, превращая ее в импровизированный микрофон. По красным кудрям скользят тени от дискошара.

— Леди и Джентльмены! — Она стучит по горлышку, будто проверяя настройки звука. Звонкий голос отражается от стенок моего бокала. — В этот прекрасный вечер мне в голову пришла идея…

Идея? В твою голову, Кэндис. Нам стоит насторожиться. Какая идея может прийти в голову такой стервы? Если, к тому же, она нашептана моей не в меру изобретательной подругой?