Бегство

Охотник только подумал об этом, а позади него уже что-то громыхнуло, причем так, что содрогнулись сами бетонные стены. Вслед за вибрацией и звуковой волной Сергея нагнал пыльный шквал. Разумеется, в кромешной тьме охотник не увидел его, зато сразу почувствовал. Глаза запорошило, а от заглоченной при вдохе пыли засвербело в носу, запершило в глотке.

— Солидная плита, ничего не скажешь, ― отплевываясь, прошипел юноша и постучал кулаком по точно такой же железобетонной конструкции у себя над головой. ― В одиночку мне такую в жизни не отодвинуть.

Ситуация не оставляла Корну особого выбора. Все что он сейчас мог ― это продираться вперед по узкому крысиному ходу и надеяться на то, что где-то там, впереди, отыщется дыра, через которую представится возможность выкарабкаться на волю. Причем выбираться из туннеля следовало как можно быстрей, иначе его оттуда выколупают эти отмороженные охотники за легким заработком.

— А вот хрен вам! ― на выдохе прохрипел новгородец. ― Не дождетесь! И эта гадина Ахмед тоже не дождется! Не на того напали, суки, ублюдки, твари!

Подзадоривая себя самыми крепкими из известных ему выражений, охотник двинулся вперед, в черноту, в космос, в бесконечность.

Туннель и впрямь казался бесконечным. Глотая пыль вперемешку с потом, Сергей все полз и полз. Он совершенно потерялся в пространстве и времени. Сколько же осталось позади? Десятки метров? Сотни…? А может километры? Как долго длится это барахтанье во тьме? Минуты? Часы? А ведь от усталости и удушья Корн вполне мог забыться, потерять сознание и проваляться здесь уже несколько дней! И не от того ли так дико, так нестерпимо хотелось пить. Ответов не было, но в мозгу все свербело и свербело безотчетное желание двигаться вперед. Кто-то когда-то сказал: движение ― это жизнь. Скорее всего, сказано это было совершенно по другому поводу, но только сейчас Сергею было наплевать. Он тупо и упрямо выполнял приказ неведомого древнего мудреца.

Сперва перестали помогать ругательства, причем даже самые отборные. На них уже просто не хватало сил. Затем расплылся, размяк, стерся о шершавый бетон страх плена, унижений и даже пыток. Страшнее всего этого была тьма, да все нарастающие приступы удушающей клаустрофобии, которая своими липкими пальцами все сильнее и сильнее сдавливала горло, грудь, сердце и самое страшное ― душу.

И вот, наконец, настал тот момент, когда юношей овладела настоящая паника. Корну стало казаться, что он никогда не выберется из этого проклятущего туннеля, что именно здесь, среди бетонных стен и пыльных кабелей и оборвется его жизнь. На память пришли дохлые крысы, их трупы частенько встречались в развалинах. Облезлые, иссохшие, изъеденные насекомыми с дырками вместо глаз. Вот точно так же будет выглядеть и он, Сергей Корн, когда его откопают… Если, конечно, когда-нибудь откопают.

— Не хочу! ― простонал новгородец. ― Не так!

Сергей не услышал своего голоса. Окружающая чернота проглотила, впитала его, не оставив юноше ни единого, даже самого короткого звука. Это было невозможно, противоестественно, а оттого страшно. Охотнику вдруг почудилось, что звук исчез, потому что исчезло само пространство, в котором тот мог бы распространяться. Как исчезло? Куда исчезло? Объяснение могло быть лишь одно ― вокруг Корна больше нет воздуха, только лишь один бетон. Тонны плотного тяжелого искусственного камня. Он безжалостными тисками сдавливал руки и ноги, наваливался на грудь и не позволял глубоко вздохнуть. Да что там вздохнуть, каким-то невероятным образом бетонный кляп оказался втиснут в саму глотку Сергея, и через него уже практически не поступал воздух.

Предчувствуя приближение асфиксии, новгородец захрипел, забился как сдавленный удавкой зверь. Корн изо всех сил пытался выбраться из смертельной западни, отползти назад, туда, где он мог свободно дышать. Ничего не получалось. Бетон словно сросся с телом, не позволяя ни то что сдвинуться с места, но даже пошевелиться. Единственное, что все еще оставалось в силах юноши, так это мычать, рычать, стонать в тайной надежде на некое чудо. Хотя какое там, нахрен, чудо?! Скорее всего, это был всего лишь последний отчаянный протест против смерти, которая уже практически затянула его в свой бездонный черный омут.

Именно в этот момент и произошло невероятное. Бетонный саван, так надежно спеленавший Сергея, вдруг со скрежетом лопнул. Сквозь пролом в нем ударил яркий желтый свет, который ослепил молодого новгородца. Юноша зажмурился, но даже опущенные веки не вернули полный мрак. И это было хорошо, это было просто замечательно! Сергей лежал абсолютно неподвижно и наслаждался этим бледным свечением. Он не желал ничего иного. Он даже не прореагировал ни на человеческий голос, который произнес что-то вроде: «Он здесь!», ни на мертвую хватку чьих-то сильных рук, которые вцепились в него и рванули куда-то вверх.

Глава 19

Россия.

Двадцать пять километров к северо-западу от Твери.

Полевой лагерь Стального полковника.