Бегство. Документальный роман

10 июня 1986. Город Крапивна. Жаль Гоголя нет – как в «М<ертвых> д<ушах>», лет 150 назад. Пыльная площадь, лабазы, мужики, черно-красные (лица). Пьяные. Женщины упрашивают о чем-то своих мужиков в одинаковых выбившихся рубахах. Купить – сделать – сказать что-то. Ни хрена нет в <продовольственных> магазинах, зато мануфактура полная. Вся архитектура в первозданном виде. Зато три церкви: одна большая, сине-бело-голубая, белокаменная, 18-го века, Никольская, пустой двор, холод, служка спит; в русских городах таких только церкви-то и есть. Бабка целует все иконы и крестится – странно, я, как чужой, из-за угла. Колбасный сыр.

11 июня мы покинули Тульские Засеки и двинулись в юго-западном направлении, держа курс на Орел. Следующим пунктом назначения было Спасское-Лутовиново в Мценском районе Орловской области. В Спасском предполагалось сосредоточиться на экологии лесостепи, а также посетить музей-имение Тургенева. Но, прежде чем проститься с Тульской областью и официально въехать в черноземную полосу, мы дали крюка и навестили Ясную Поляну. Здесь Толстой завещал похоронить себя рядом с барским домом, где он родился и провел почти всю жизнь. Могила ничем не отмечена – ни креста, ни надгробия; в памяти у меня сохранился образ зеленого холмика посреди лужайки на краю оврага, а за холмиком – живая ограда из деревьев. А может быть, позднее воспоминание наложилось на более раннее, когда отец возил меня в Ясную Поляну из Москвы еще семилетним ребенком. В этот раз, стоя над могилой Толстого, я рисовал в голове литературную карту России, которая разворачивается от средней полосы к югу страны. Это была карта бывших барских поместий, дворянской усадебной культуры, породившей Тургенева, Лескова, Бунина и многих других великих русских писателей. Уничтоженная пожарами, перепаханная тракторами революции, изнасилованная культура животрепетала лишь в книгах и в музеях-усадьбах вроде Спасского-Лутовинова, избежавшего общей судьбы только благодаря славе своего прежнего владельца. По крайней мере, мне, девятнадцатилетнему москвичу из семьи отказников, так казалось тогда.

В Спасском-Лутовинове мы поставили лагерь на самом краю бывшего поместья. Помню заливной луг и прилегающую к нему обширную низину. Пастбище, поросшее желтыми и голубыми цветами. Весной здесь стояла вода, но сейчас, летом, было сухо, и пополудни любовные парочки спускались в низину. Я не запомнил, какие почвы и растения мы изучали в Спасском, где копали разрезы, чем еще занимались. А может все другие впечатления вытеснил из памяти тот день, который мы провели в музее-усадьбе и которому в дневнике уделено сразу несколько страниц: