Бегство от свободы

Эти соображения приводят к аксиоме, важной для понимания проблем политической пропаганды: любые нападки на Германию как таковую, любая недоброжелательная пропаганда, касающаяся «германцев» (вроде клички «гунны» – символа последней войны) только усиливает лояльность тех, кто еще не полностью отождествляет себя с нацистской системой. Эта проблема, впрочем, может быть полностью разрешена не умелой пропагандой, а победой основополагающей истины во всех странах: этические принципы выше существования нации – придерживаясь этих принципов, индивид присоединяется к сообществу всех, кто разделяет, разделял в прошлом и будет разделять в будущем это убеждение.

По контрасту с негативным или безропотным отношением рабочего класса и либеральной и католической буржуазии, нацистская идеология была с энтузиазмом принята низами среднего класса – мелкими лавочниками, ремесленниками и белыми воротничками.

Представители старшего поколения среди них являлись более пассивной массой; активными борцами были их сыновья и дочери. Для них нацистская идеология – дух слепого подчинения вождю, ненависть к расовым и политическим меньшинствам, жажда завоеваний и властвования, возвеличение германского народа и «нордической расы» – обладали чрезвычайной эмоциональной привлекательностью, и именно это сделало их ярыми почитателями нацистского режима и борцами за его цели. Ответ на вопрос о том, почему нацистская идеология оказалась столь привлекательной для низов среднего класса, следует искать в социальном характере этой группы населения, который очень отличался от настроений рабочего класса, верхушки среднего класса, высших классов и знати. Определенные черты характера были свойственны низам среднего класса на протяжении всей их истории: любовь к сильным, ненависть к слабым, ограниченность, недоброжелательство, скупость как в чувствах, так и в деньгах, и в первую очередь аскетизм. Их представления о жизни отличались узостью, они с подозрением и ненавистью относились к незнакомцам, с завистью и любопытством – к соседям, рационализируя зависть как моральное осуждение; вся их жизнь подчинялась принципу скудости, как в экономическом, так и в психологическом плане.

Говоря о социальном характере нижнего среднего класса, не следует думать, что такая структура характера не была свойственна рабочему классу тоже. Она была типична для низов среднего класса, в то время как лишь немногие рабочие обладали столь же отчетливо выраженной такой структурой характера; некоторые более расплывчатые черты – повышенное уважение к власти, бережливость – были свойственны и большинству представителей рабочего класса тоже. С другой стороны, представляется, что многие белые воротнички – возможно, большинство – скорее напоминали по структуре характера рабочих, особенно тех, кто был занят на крупных заводах, чем «старый средний класс», которому подъем монополистического капитализма нес угрозу, а не процветание.

Хотя, несомненно, социальный характер низов среднего класса сложился задолго до войны 1914 года, верно также и то, что послевоенная ситуация усилила именно те его черты, которые находили особенный отклик в нацистской идеологии – стремление к подчинению и жажду власти.

В годы, предшествовавшие немецкой революции 1918 года, экономическое положение этой категории населения – мелких независимых предпринимателей и ремесленников – ухудшалось, однако не было отчаянным; существовал ряд факторов, делавших его стабильным.

Авторитет монархии не подвергался сомнению; опираясь на нее и идентифицируясь с ней, представитель низов среднего класса обретал чувство уверенности и нарциссической гордости. Столь же незыблем был авторитет религии и традиционной морали. Роль семьи как надежного убежища от угроз враждебного мира по-прежнему была велика. Индивид чувствовал, что принадлежит к стабильной социальной и культурной системе, в которой занимает вполне определенное место. Его подчинение и лояльность существующей власти являлись удовлетворительным разрешением его мазохистских устремлений; однако он не доходил до крайностей в подчинении чужой воле и сохранял чувство значительности собственной личности. Недостаток его уверенности в себе и агрессивности компенсировался силой власти, которой он подчинялся. Короче говоря, его экономическое положение было еще достаточно прочным, чтобы давать ему ощущение гордости за себя и относительной безопасности, а власть, которой он подчинялся, была достаточно сильна, чтобы обеспечить ему дополнительную уверенность, если ее не давало его собственное положение.

В послевоенный период ситуация значительно изменилась. Главным было ускорение экономического упадка старого среднего класса; этот процесс усиливался инфляцией, достигшей к 1923 году своего максимума и почти полностью исчерпавшей финансы, накопленные за многие годы труда.