Бегущий в лабиринте

Алби направился к Южной Двери, расположенной между тем, что он назвал Каторгой и Кровавым Домом. Томас последовал за ним, морща нос из-за запаха грязи и навоза, исходящих от клеток с животными.

«Кладбище?» - подумал он. - «Зачем им кладбище в месте, полном тинэйджеров?» Это беспокоило его сильнее, чем незнание некоторых слов, которые назвал Алби, например, Уборщик и Носильщик – звучит не очень здорово. Он уже был близок к тому, чтобы перебить Алби как никогда раньше, но крепко держал рот закрытым.

Расстроенный, он снова переключил внимание на клетки перед Кровавым Домом.

Несколько коров щипали и жевали траву из корыта, полного зеленоватого сена. Свиньи были в мутной яме, и подрагивающие хвостики показывали были единственными признаками жизни. В другом загоне были овцы, также были клетки с курами и индюками. Работяги суетились по всему двору, выглядя так, будто всю свою жизнь провели на ферме.

«Почему я помню этих животных?» - удивлялся Томас. Ничего в них не казалось новым или интересным, он знал, как их называть, что они едят, почему выглядят именно так. Почему подобные детали сохранились в его голове, но не то, где он раньше их видел или с кем? Его потеря памяти была очень странной по своей сути.

Алби указал на большой сарай в заднем углу, краска на нем уже вместо красного цвета приобрела цвет ржавчины. – Там у нас работают Резчики. Жуткая штука. Если ты любишь кровь, можешь стать Резчиком.

Томас покачал головой. Резчик звучало совсем не хорошо. По мере того, как они продолжали идти, он сфокусировался на другой стороне Глэйда, на секции, которую Алби назвал Каторгой. Деревья росли редко, но чем дальше в угол, тем гуще, более живые и густые. Темные тени заполняли пустое пространство между деревьями, несмотря на время суток. Томас посмотрел вверх и наконец увидел солнце, хотя оно выглядело странно – более оранжевое, чем должно быть. Это снова напомнило ему о всех странностях, творящихся с его памятью.

Он снова перевел взгляд на Каторгу, но образ пылающего диска все еще оставался у него перед глазами. Моргнув, чтобы избавиться от видения, он внезапно снова увидел красные огоньки, мерцающие и носящиеся в тенях между деревьев.

«Что это за штуки?» - удивлялся он, раздраженный тем, что Алби не ответил ему раньше. Эта скрытность была очень раздражающей.

Алби остановился, и Томас с удивлением обнаружил, что они подошли к Южной Двери, две стены окаймляли вход перед ними. Тонкие плиты из серого камня были потрескавшимися и покрытыми плющом, такие древние, насколько Томас только мог представить. Он задрал голову, чтобы посмотреть на верхушку стен вдалеке, в мозгу тут же возникло странное ощущение, будто он смотрит не вверх, а вниз. Он сделал шаг назад, еще раз оглядев расстановку в его новом доме, затем, наконец, снова вернулся к Алби, который стоял спиной к выходу.

- Снаружи Лабиринт, - Алби ткнул пальцем через плечо, затем сделал паузу. Томас уставился в том направлении, через проем в стене, который служил выходом из Глэйда. Коридоры выглядели такими же как в окне Восточной Двери рано утром. Эта мысль заставила его вздрогнуть, наталкивая на мысль, может ли Гривер напасть на них в любую минуту. Он сделал шаг вперед прежде, чем осознал, что делает.

«Успокойся», - смущенно отругал он себя.

Алби продолжил.

– Я пробыл тут два года. Никто не пробыл тут дольше. Те некоторые, кто был до меня, умерли. – У Томаса распахнулись глаза, сердцебиение участилось. – Два года мы пытались решить эту задачу, безуспешно. Идиотские стены двигаются по ночам так же, как эти двери тут. Сопоставить их действия очень нелегко, почти нереально. – Он кивнул на бетонированное здание, в котором прошлой ночью исчезли Бегуны.

Очередной приступ боли кольнул в голове у Томаса – так много вещей приходится учитывать одновременно. Они были тут два года? Стены Лабиринта двигаются? Сколько человек погибли? Он сделал шаг вперед, желая увидеть Лабиринт собственными глазами, как будто ответы будут напечатаны на его стенах.

Алби поднял руку и толкнул Томаса в грудь, заставляя отступить назад на несколько шагов.

– Ты туда не пойдешь, новичок.

Томасу пришлось усмирить гордость.

– Но почему?

- Ты думаешь, я послал Ньюта к тебе перед подъемом просто ради веселья? Уродец, это правило Номер Один, то самое, за нарушение которого тебя точно никогда не простят. Никому, никому не позволено выходить в Лабиринт за исключением Бегунов. Нарушишь правило, и если тебя не убьют Гриверы, мы убьем тебя сами, понял?

Томас кивнул, негодуя внутри, он был уверен, что Алби преувеличивает. Надеялся, что это так. Так или иначе, если он сомневался раньше насчет того, что сказал Чаку накануне вечером, то теперь сомнения исчезли. Он хотел быть Бегуном. Он будет Бегуном.  Глубоко внутри он понимал, что ему нужно выйти в Лабиринт. Несмотря на все, чему он научился и был свидетелем, он испытывал в этом такую же потребность как при голоде или жажде.