Бей или беги

— Оу, — только и могла, что сказать Томасин. Ей доводилось слышать от странников, кочевавших по всему континенту, о возникновении больших, организованных поселений, но она всегда относилась к их рассказам с должной долей скепсиса. Она на собственной шкуре ощутила прелесть этих самых «организованных поселений». Они с Заком едва унесли ноги. Она чуть не умерла от огнестрельного ранения и обзавелась некрасивым шрамом, ставшим отличным напоминанием о том, что от таких мест лучше держаться подальше. Да и библейское словечко не внушало доверия. Теперь Томасин разбиралась в таких вещах, она использовала время, проведенное в заброшенной школе, с максимальной пользой. Там была библиотека, где девушка скрупулезно, в любую свободную минуту, восполняла пробелы в знаниях.

Капернаум — село утешения. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. И даже если оправдать их транспортировку сюда в закрытом грузовике разумной мерой предосторожности, Томасин не сомневалась: всегда найдется какое-нибудь «но». Быть может, эти славные, организованные господа ставят жуткие эксперименты над людьми, приносят кровавые жертвы древнему Молоху или другому неведомому божеству. Возможно, они тоже раз в год устраивают охоту на людей, когда безжалостно убивают, грабят и насилуют всех, кто подвернется под руку.

— Продолжим, — сказал лысый человек, утомившись ждать, пока она переварит полученные сведения, — какими полезными навыками вы обладаете?

— Я умею охотиться, — честно призналась Томасин, не без гордости. Она уже было открыла рот, чтобы продолжить озвучивать пункты своего резюме и добавить, что к тому же она еще и отличный следопыт, и, как выяснилось, неплохой руководитель, ведь именно благодаря ей выжил Зак и другие ее спутники, прибившиеся к ним позднее. Но запретила себе это делать. Девушка вспомнила о своем долге перед этими людьми. Они ей доверились, она не могла обмануть ожиданий.

— Где мои люди? — спросила она, — что вы с ними сделали? У нас есть право голоса? Мы не хотим быть гражданами вашего… государства. Отпустите нас.

— Нет, — отрезал незнакомец, — вам придется остаться здесь.

Ну началось, — устало подумала Томасин, приготовившись выслушать очередную лекцию о принудительно навязанном благе.

Томасин стоически выдержала все необходимые процедуры — и анкетирование неприятным лысым типом, и еще один осмотр у врача, и даже беседу со священником. Старый пастор со скрежещущим голосом долго пытал ее на тему религиозных взглядов и познаний в этой области. Услышав, что девушка посещала церковь лишь однажды — полуразрушенный костел, где она подростком пережидала зимнюю ночь, он был разочарован. В конце разговора пастор мягко, но настойчиво, советовал ей посетить местный храм, ведь вера может стать «надежным фундаментом среди царящей вокруг безнадежности». Томасин поклялась заглянуть туда в воскресенье на проповедь (еще бы она знала, какой сегодня день недели!), но на деле планировала отыскать Зака и остальных, и убраться отсюда намного раньше.

Ей выдали новую одежду и что-то вроде паспорта — карточку с именем и другими данными, откуда Томасин почерпнула, что ее приписали к продовольственной службе. Дальше ее вверили в руки высокой, грубой женщины с косынкой на голове, назначенной сопроводить ее в место пребывания. Незнакомка чем-то напомнила Томасин Гвен, но она прогнала эти мысли. Она запрещала себе вспоминать времена в Цитадели. Последние несколько лет она только и делала, что старалась забыть малейшие детали своего пребывания в бывшей тюрьме. Зак — последняя ниточка, связывавшая ее с прошлым. Но они были солидарны в желании начать жизнь с чистого листа. И ведь неплохо же выходило, пока мертвецы не разорили убежище, вынудив их пуститься на поиски нового дома, завершившиеся здесь.

Женщина заставила напялить косынку и Томасин, объяснив, что в Капернауме женщине не пристало разгуливать с непокрытой головой. Как и носить брюки — новая одежда включала простое платье из грубой ткани, скромное белье и обувь. Сопровождающая подчеркнула, что охотиться Томасин никто не позволит, ведь это занятие считалось типично мужским. Пометка о продовольственной службе в ее паспорте подразумевала работу в поле. Томасин видела его, как и трудящихся там женщин, пока они добирались до общежития.

Понурое одноэтажное здание из темного кирпича напоминало не то казарму, не то училище для благородных девиц из старых книжек. Населяли его исключительно незамужние, бездетные женщины. Счастливые обладательницы мужей жили со своими семьями и отпрысками в другой части поселения. Из-за этого Томасин на ум невольно пришло сравнение с «Красным центром» из романа, найденного в нижнем ящике директорского кабинета заброшенной школы. Не ровен час — ее пристроят к кому-то власть имущему и прикажут спасать род человеческий от вымирания.