Being No One - The Self-Model Theory of Subjectivity

Однако более систематическое изучение сновидений на феноменальном уровне описания часто приводит к удивительным результатам. Например, замечали ли вы, что не можете контролировать перемещение фокуса внимания во сне? Замечали ли вы, что некоторые классы сенсорных переживаний редко возникают во сне - например, переживания боли, запаха и вкуса? Отсутствие определенных видов презентационного содержания - это первичная и очень базовая феноменологическая особенность состояния сновидения. Внимание высокого уровня, в смысле феноменального качества "аттенционального агентства" (см. раздел 6.4.3), сознательного переживания возможности контролировать траекторию аттенциональной обработки, обычно отсутствует. То же самое можно сказать и о волевом контроле поведения в сновидении, который в целом сильно ослаблен. Феноменологически сновидец редко является агентом (см. раздел 6.4.5). Сновидец не является когнитивным субъектом в сильном смысле этого слова, поскольку он сильно дезориентирован относительно места, времени и людей и постоянно производит специальные объяснения событий, с которыми он сталкивается. Феноменальное сновидение-самость практически не способно к сознательной саморефлексии и метакогниции, которые могли бы сделать отсутствие интеллектуальной последовательности осознаваемым фактом для него самого. Кроме того, кратковременная память значительно ослаблена и в целом ненадежна. Таким образом, сновидец - это лишь когнитивный субъект в слабом и, возможно, философски неинтересном смысле (см. раздел 6.4.4).

С другой стороны, как почти все мы знаем, долговременная и семантическая память может быть значительно расширена на стадии сновидения: внутренние онейрические состояния могут быть гипермнестическими - например, заставлять детские воспоминания появляться с большой живостью, воспоминания, которые никогда не были бы доступны в обычном состоянии бодрствования. Внешне, если смотреть назад с точки зрения обыденного сознания, амнезия является доминирующей чертой сновидческого сознания. Для многих людей воспоминания о снах очень слабы. Есть и другие примеры репрезентативного обогащения. Галлюцинаторные перцептивные переживания в состоянии сновидения эпизодически сопровождаются интенсивными эмоциональными эпизодами, которые, опять же, могут быть более интенсивными, чем большинство эмоций, знакомых нам по обычному состоянию бодрствования. Интересно отметить, что не все эмоции сновидений одинаково заряжены, но преобладают негативные эмоции, такие как страх и тревога (гипотеза происхождения сновидений, связанная с "симуляцией угрозы", см. Revonsuo 2000b). Наконец, глобальной феноменологической особенностью состояния сновидения является его бредовая природа, тот факт, что не существует сознательного опыта от первого лица, который мог бы раскрыть истинную природу состояния (два отличных обзора, которые также предлагают множество интересных наблюдений и дополнительных ссылок относительно феноменологического ландшафта состояния сновидения, см. в Kahn, Pace-Schott, and Hobson 1997; Hobson, Pace-Schott, and Stickgold 2000. В частности, см. Hobson 1988, 1999; Jouvet 1999). Только что описанный феноменальный ландшафт сновидений хорошо отражен в более конкретном определении состояния сновидения, которое взято из работы Hobson et al. (2000) и имеет то преимущество, что кратко объединяет ряд ограничений от первого и третьего лица:

Психическая деятельность во сне, характеризующаяся яркими сенсомоторными образами, которые переживаются как реальность бодрствования, несмотря на такие ярко выраженные когнитивные признаки, как невозможность или невероятность времени, места, человека и действия; эмоции, особенно страх, восторг и гнев, преобладают над грустью, стыдом и виной и иногда достигают достаточной силы, чтобы вызвать пробуждение; память даже на очень яркие сны неуловима и имеет тенденцию быстро исчезать после пробуждения, если не предпринимать специальных мер для ее сохранения.

В контексте поиска общей теории феноменальной репрезентации и перспективы первого лица сновидения представляют особый интерес по ряду причин. Многие из них станут более очевидными, когда мы откроем наш концептуальный набор инструментов, чтобы кратко расширить наш нейрофеноменологический анализ до репрезентативного, функционального и нейронного уровней описания.