Бекболат

— И Амурби?! — Бекболат даже приподнялся. И, не веря своим ушам, спросил: — Разве он жив?

— Отходили… — Батырбек потупился.

Бекболат схватил его за плечи.

— Батырбек! Я предупреждал… Предупреждал Азиза, чтоб не стрелять… В табунщика не стрелять, а вверх…

И он рассказал, как все случилось.

— Ну, не будем об этом больше вспоминать, — сказал Батырбек. — Слава аллаху, что все обошлось благополучно… А про Салимат ты слышал? Ее сватает Кабанбек.

Бекболат сердито уставился на товарища:

— Ты плохо шутишь, Батырбек! У него жена — дочь Батоки. Разве мурза разрешит ему привести в дом вторую жену?

Батырбек присвистнул:

— Ва, ва! От Ханбике, поди, уж и косточек не осталось. Еще в прошлом году умерла!

Только теперь Бекболат понял, что друг не шутит. Надо во что бы то ни стало завтра увидеться с Салимат…

Кеусар позвала их пить чай. Поставила на сыпыра пиалы, положила кусочек сыра, два чурека. Сказала:

— Ты, наверное, там соскучился по нашему чаю, Болат?

— Верно, тетя. Ко всему, кажется, привык, а вот городской чай до сих пор пить не могу!

— Пейте на здоровье, густой сварила.

После чая Батырбек предложил погулять.

Они вышли в степь. Стоял теплый сентябрьский день. Небо было чистое, бездонное. На горизонте четко вырисовывались снежные вершины Кавказских гор. Хорошо был виден двуглавый Карлы-тау.

Подошли к реке, сели на камень.

— Вот что скажи мне, дружище, — сразу начал Батырбек, — кто такие большевики? Ты жил в городе, должен знать. У нас про них разное болтают. Недавно мурза Батока говорил: они — абреки. Нас, ногайцев, ужасно ненавидят. А Кара-мулла только и твердит в мечети: большевики — драконы. Как только возьмут власть, наступит конец света.

Бекболат сначала не мог удержаться от улыбки, потом его густые брови гневно сшиблись на переносице, как две волны:

— От баев и мулл другого и нельзя ожидать.

И он рассказал другу о большевиках, за что они борются.

— Вот царя свергли, — продолжал Бекболат, — а вы живете в ауле все так же. Потому что власть у нас, на Кавказе, осталась по-прежнему в руках богачей. Мурза Батока по-прежнему хозяйничает в Кобанлы, а в отделе — атаман. В России тоже власть прибрали к своим рукам буржуи и помещики. Вот против них и борются большевики…

И еще долго рассказывал Бекболат о том, что происходит в России и у них на Кавказе и что они должны делать тут, в аулах. Батырбек слушал и удивлялся: вон, оказывается, каким стал его друг! Чисто аксакал!

Бекболат предложил пройтись по берегу реки.

Кубань, как всегда, текла шумно, торопливо. Ее чистая, прозрачная вода звенела в каменистом русле. Давно уж не пил Бекболат из родной реки. Он скинул чувяки, вошел в воду, зачерпнул полные пригоршни студеной влаги, припал к ней губами. Ах, хороша!

— Честное слово, Батырбек, нет нигде лучше воды, чем наша. Вкуснее айрана!

Батырбек понимающе улыбался.

На той стороне реки виднелась казачья станица Беломечетинская.

— А как живут станичники? — спросил Бекболат. — Поди, жалеют царя-батюшку. Не все, конечно, а зажиточные верой и правдой служили ему. Даже в Питер посылали на службу своих сынков.

— Сейчас наши с ними не якшаются, — сказал Батырбек. — Кроме Батоки и Кабанбека. Каждое воскресенье ездят туда кутить к богатым станичникам.

— Понятно: одна свора!..

— Стоп! — перебил его Батырбек, придержав за руку. — Гляди!

По дороге из степи в аул медленно двигалась арба, груженная кукурузой. На возу сидели мужчина и девушка.

— Салимат с отцом! — воскликнул Батырбек.

Первым желанием Бекболата было броситься наперерез арбе. Но он вовремя одумался: что можно сказать девушке при отце? Лишь навлечешь гнев Камая!

— Слушай, Батырбек! — воскликнул Бекболат. — Как мне ее увидеть? Встретиться как?

— Сегодня они до полуночи с кукурузой будут возиться. А завтра что-нибудь придумаем…

СУЙИНШИ

Солнце уже село за вершины гор, а Салимат все еще укладывала под навес стебли кукурузы. Во двор вбежала соседская девочка Келди́. Она часто приходила к Салимат. Девушка учила ее вышивать, шить носки из тонкого войлока, прясть. Но обычно Келди приходила утром или днем.

— Почему так поздно, Келди? — спросила Салимат.

— Мы с мамой весь день просо толкли.

— Ты молодчина, что матери помогаешь!

Круглое смуглое личико Келди зарделось румянцем от похвалы. Было видно, девочке не терпелось сообщить Салимат что-то важное. Она опасливо огляделась вокруг и таинственно прошептала:

— Салимат-аптей! Послушай, что скажу… Бью я в ступке просо, гляжу, идет по улице какой-то джигит. Высокий, стройный… Сапоги так и блестят, с солнцем играют. Под черкеской, как у русских, новенький пиджак. Сразу видно — не из нашего аула. Такой джигит, такой джигит, ну просто… — Она не могла подобрать слова.

— Хорошо, хорошо, — нетерпеливо сказала Салимат, чувствуя, как забилось сердце. — А куда он пошел?

— Он пошел на Найма́н-ямага́т. Мама сказала, что он очень похож на сына Кани.

— Да-а?! — воскликнула Салимат.

Она бросилась к девочке, обняла, поцеловала. Сняла со своего пальца позолоченное кольцо.

— Келди! Это тебе суйинши…[19] Бери, бери, не стесняйся!

Келди вся вспыхнула: