Бела Кун

«Прежде всего я должен подчеркнуть, что пролетарская революция, организованная коммунистами, свершилась бы и помимо известной ноты подполковника Викса. Но, я думаю, глупо было бы не воспользоваться случаем, который нам представлялся. Шаблонно мыслящие буржуазные идеологи, усвоившие не дух, а только форму марксистского метода, конечно, лишь с трудом могут представить себе, как это могло случиться, что после такого кровавого переворота, как русская Октябрьская революция, переворот в Венгрии совершился как будто бы совершенно мирно. Характерно, что именно этот факт особенно огорчил шейдемановцев… Нет сомнения, что и в венгерской революции потечет еще кровь — и достаточно крови. Контрреволюция уже приподнимает свою голову, но, прежде чем она ее подымет окончательно, мы снесем эту голову с плеч…

…Положение наше критическое. Но что бы ни случилось, каждый наш шаг будут направлять интересы мировой революции. Мы и мысли не допускаем, чтобы можно было пожертвовать этими интересами в пользу какого-нибудь отряда мировой революции. Даже если нас ожидает мир, подобный Брестскому, мы заключим его с тем сознанием, которым были проникнуты Вы, заключая Брестский мир…»

Подчеркивание ошибок венгерских коммунистов, героев революции — а в разное время разные люди усердствовали в этом и внутри рабочего движения (отголоски слышны и до сих пор) — лило, в сущности, воду на мельницу тех контрреволюционеров, которые десятки лет старательно поливали грязью и клеветой самый светлый, самый героический период истории Венгрии.

Вряд ли были правы и те, кто за все неверное, за все неудачи возлагал ответственность на одного Бела Куна.

Иногда приходит в голову, что если Бела Кун в чем-то был действительно виноват, так именно в том, что, восклицая: «Я все выдержу!», соглашался брать на себя ответственность за все неудачи, за все, что не удалось совершить.

Правда, и на это были свои причины.

Мы попрощались. Он остался в тюрьме. Я пошла домой и ждала. Вечером пришли за мной. Я должна была пойти на квартиру Гендера, где собрались освобожденные коммунисты, а также и социал-демократы после проведенного совместного заседания, на котором обсуждали вопрос о провозглашении советской республики и учреждении Совета народных комиссаров.

Когда мы с женой Ласло Рудаша и женой замечательного коммуниста Бела Секея ехали на квартиру Гендера, по улицам ходил уже рабочий патруль и не хотел нас пропускать, пока мы не сообщали, кто мы такие и куда едем.

Народ узнал о событиях от Бела Ваго, который произнес речь перед огромной толпой из окна Центрального Комитета. Он сообщил о том, что правительство Карой подало в отставку и власть перешла в руки Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов.

…Мы пришли на квартиру Гендера. Там и я узнала, что учреждено советское правительство, объявлено объединение двух партий на основе платформы коммунистов и назначены народные комиссары и их заместители. Это историческое заседание закончилось на рассвете.

Все разошлись по домам. Мы с Бела Куном тоже вышли на улицу, но, пройдя уже порядком, вдруг посмотрели друг на друга. Куда же мы идем? После ареста Бела Куна мне пришлось съехать с квартиры на улице Идьнек, где меня непрерывно осаждали шпики и журналисты. Я временно поселилась у родственников. Мы и без того жили вчетвером в маленькой комнатушке, так что Бела Куну уже вовсе негде было поместиться. Но в водовороте событий обо всем этом забыли, конечно.

И вот мы остановились на улице и размышляли: что нам делать, куда идти? Пока раздумывали, заметили вдруг, что кто-то стоит у нас за спиной. Это оказался Винце. Он тоже шел домой.

— Куда вы? — спросил он.

— Это и мы хотели бы знать.

И рассказали, что у нас нет жилья. Винце долго потешался над нами, потом решительно сказал:

— Пойдемте! Нет — так будет!

Над Будапештом вставала весенняя заря. Приятно было гулять, но после стольких событий еще приятней было бы отдохнуть. Мы оказались у гостиницы «Астория». Вошли. Винце попросил номер.

— Нет ни одного свободного! — бросил портье.

— А должен быть! — ответил Винце.

— Что значит должен, если нет? Не могу же я выкинуть кого-нибудь из постели. Прошу вас, господа, не нарушайте ночной покой.

И он уже собрался было выставить нас, думая, что, если мы с утра пораньше явились в «Асторию», значит пришли из какого-нибудь ночного заведения и выпили больше чем следует.

А Шандор Винце только улыбался. Потом отозвал в сторону портье и сказал, кому требуется номер.

Никогда не забуду я выражения лица этого человека, когда он узнал, о ком речь идет. Бедняга подумал, наверное, что ему снится сон, ведь, по его представлениям, Бела Куну обеспечено было постоянное жилье в тюрьме. Он схватился за голову, убежал и немного погодя явился с ключом в руке и с каким-то своим шефом, который проводил нас — не помню уже, на какой этаж, — открыл апартамент из двух комнат и, раз десять поклонившись, пожелал «господам товарищам» доброй ночи.