Белая акула

Бадья оказалась деревянной, потемневшей от влажности и времени. Цепь ржавая, звенья грубые, ворот скрипучий и разболтанный — за колодцем плохо следят. Вода, однако, прозрачная и холоднющая. Человек оттёр ладони от крови с помощью пучка травы, с сожалением посмотрел на испачканные рукава кожаной рубахи со шнуровкой на боках и груди, фыркая и сплёвывая умыл лицо, после чего выпрямился и наконец-то удостоил меня холодно-оценивающим взглядом.

Молод, наверное, мой ровесник, по крайней мере, не старше двадцати пяти лет. Выше меня на полголовы и куда шире — здоровяк каких поискать, под тонкой кожей длинной рубахи хорошо заметны круглые мощные мышцы. Заплетённые в толстую косичку на затылке волосы светло-русые, борода от уха до уха совсем светлая, соломенная. Глаза меняют цвет в зависимости от освещения — в тени зелёные, под солнцем серые. На лбу и виске справа некрасивый белый шрам от рваной раны. В общем, мужик смотрится довольно эпически, особенно если учитывать его одежду, широкий пояс, увешенный железяками неясного предназначения и ножны для кинжала.

Поначалу суровое, недоверчивое и почти неприязненное выражение на его лице внезапно сменилось удивлением, светлые брови поползли вверх, а затем последовало заявление, которого я уж никак не ожидал:

— Вы, сударь, обнаглели до предела. Но это вызывает невольно уважение, тут не поспоришь. Мы, конечно, лично не знакомы, однако наслышан, премного наслышан…

— О чём? — бестолково спросил я, решительно не понимая, каким образом здесь обо мне могут быть наслышаны.

— Сколько лет минуло? — как ни в чём ни бывало продолжал бородатый, осматривая меня со всё большим интересом. — Сто двадцать четыре стандартных, или я путаю? Нет, ну надо же, явиться при полном параде, с запретным гербом!

— Гербом? — снова заикнулся я.

— Вот это что такое? — он ткнул пальцем в мою курточку пилота. Над левым нагрудным карманом был вышит опознавательный знак «Эквилибрума», силуэт белой акулы в синем поле, этот знак ещё мой отец придумал в качестве эмблемы фирмы. — Правильно, родовой герб фон Визмаров, вычеркнутый геральдической коллегией из реестра и преданный забвению. Никто, однако, ничего не забыл, я в том числе. Хотя и родился после вашего ухода с Меркуриума. Вы, сударь, тот самый Риттер фон Визмар, или наследник?

— Меня зовут… — я на мгновение задумался, соображая, как произнести имя «Степан» так, чтобы было понятно туземцу. — Стефан. Устроит?

— Верный ваш вассал, — русоволосый крепыш приложил к груди широкую ладонь и чуть поклонился. — Зигвальд Герлиц из Герлица, но мне будет приятнее, если вы будете именовать меня по прозвищу — Жучок. Как вы здесь оказались? Ближайшая действующая точка перехода в девяноста с лишком милях к северу!

Я в очередной раз оказался в логическом тупике. Какой, на хрен, «запретный герб»? Почему этот верзила употребляет древние и давно вышедшие из повседневного обихода слова наподобие «вассал» или «забвение» — ими сейчас пользуются только историки, писатели да сценаристы голопьес?! И в то же время сыплет вполне современной терминологией — одна «точка перехода» чего стоит, а понятие о «стандартном» летоисчислении свидетельствует о родственности цивилизаций не менее, чем один из официальных и общепринятых языков Содружества!

— Как оказался? — я решил ответить на самый простой вопрос и махнул рукой в сторону леса: — Оттуда пришёл.

— Ого! — Зигвальд по прозвищу Жучок присвистнул и взъерошил густую шевелюру. — Не слышал, чтобы выход из Лабиринта (я вновь отметил знакомое слово) находился возле Третьей Крепости. И что же, прошли по лесу невозбранно?

— Невозбра… Гм… Прошёл, как сумел.

— Значит, правду о вашем семействе говорят — везучие безумцы. Прошу простить, если позволил себе дерзость, однако на моей памяти из леса вокруг Третьей Крепости живым ещё никто не выходил. Ни благородные, ни простецы.

Голова у меня пошла кругом — во-первых, я с трудом понимал смысл архаизмов, во-вторых, этот человек явно меня с кем-то путал и одновременно полагал, что я разбираюсь в тонкостях здешнего бытия ничуть не меньше, чем он сам. Особое изумление вызвала неправдоподобная дата: «сто двадцать четыре стандартных года» — столько люди не живут. Название «Меркуриум» мне тоже ни о чём не говорило: в Солнечной системе есть планета Меркурий, но там уже четыре столетия никто не бывал, сразу после Катастрофы район Земли был объявлен запретным для любых пилотируемых полётов, блокаду не снимают до сих пор…

— Это что такое? — требовалось поддерживать разговор и я указал на разъятое тело крылатого уродца. — Как называется? Хищник?

— Упырь это, — потряс меня Зигвальд. — Скоты, теперь и днём вылезают… Что-то неправильное происходит на Меркуриуме, ваша светлость, с каждым годом только хуже. Надолго вернулись?

— Боюсь, навсегда, — мрачно ответил я. — Почему ты назвал себя моим «вассалом»?

— Как — почему? — Настало время удивляться Жучку. — Герлиц входит в домен Визмаров, присягу никто не отменял, хотя управление над землями после изгнания перешло к королю.