Белая эмиграция в Китае и Монголии

С целью сделать общение между кают-компанейцами еще более тесным и перезнакомить между собою и семьи моряков был устроен зимой в подвале Доценко первый закрытый и строго семейный маскарад, снимки с участников коего до сих пор висят на стенах квартир моряков. В группе снят и офицер Германского Императорского флота, случайно оказавшийся в Харбине и попавший на наш маскарад. В центре снимка адмирал в форме боцмана с дудкой, держащий в одной руке Андреевский флаг, а в другой линек.

Маскарад прошел блестяще, веселились искренне от души до самого утра. В обществе скоро узнали про вечер, и о моряках заговорили. Тогда в том же сезоне, 25 марта, был устроен в «Орианте» вечерний чай, на котором было 50 человек посторонних приглашенных с самым строгим выбором. В приглашении указывалось, что моряки просят пожаловать к ним на фокстрот от 5 до 8 вечера, причем в приглашении предварялось, что в следующий раз гости будут приглашены уже от 8 до 5 утра, чтобы веселиться целую ночь напролет. Этот анонсированный вечер беспрерывного фокстрота заставил уже заранее добиваться чести быть приглашенным на Морской вечер, попасть на него было очень много желающих, и поэтому на 3 мая 1926 г. в зале гостиницы «Новый мир» (на второй день праздника Светлого Христова Воскресения) моряками было роздано уже 200 пригласительных карточек.

Враждебной морякам кликой были приняты все меры к срыву анонсированного вечера, забастовали все служащие «Нового мира», ушел буфетчик, захватив с собой ключи, скрылась прачка со столовым бельем, и даже заодно с официантами ушел и метрдотель, еще только накануне уверявший, что он сам бывший офицер. «Бывший» он оказался в полном смысле этого слова, ибо профсоюзный приказ ему оказался приемлемым. Не ушел только повар, бывший судовой кок, и привязанность его к флоту восторжествовала, и он, несмотря на приказ, не покинул своего так нужного в этот день поста.

Экстренно принятыми мерами был прорван фронт профсоюзного нажима, и вечер состоялся. Правда, вместо скатертей столики были покрыты наспех купленным в китайской лавке коленкором, вместо официантов маячили редкие фигуры откуда-то взятых и наскоро облаченных в ресторанную «форму» добровольцев и даже часть музыкантов была выхвачена из какого-то иного оркестра; и несмотря на все, этот вечер блестяще удался, веселье было до утра, и никто из гостей даже не узнал об этом организованном походе на моряков, так позорно провалившемся. Со всех сторон поступали просьбы к адмиралу повторить Морской вечер, и поэтому моряки вынуждены были устроить подряд два вечера в Пожарном обществе (27 декабря 1926 г. и 31 января 1927 г.), причем на последний вечер пришло столько гостей, что в огромном здании не хватало ни столов, ни стульев, а в ресторане напитков и кушаний, а во время танцев была такая толчея, что нужно было искусно лавировать, чтобы не сталкиваться с другими танцующими парами. Присутствовало вместе с устроителями не менее 400 человек. Благодарной публикой был поднесен адмиралу подарок, не имеющий цены, но представляющий из себя очень оригинальную вещицу тонкой кропотливой работы. Это был портсигар, сделанный целиком из хлебного мякиша и отлакированный; на одной из крышек был изящно выделан из золота адмиральский погон с орлами, а на другой – Двуглавый Орел и дата…

Публика была в восторге от вечера, а устроители в ужасе от такого наплыва гостей…

В 1925 г. «6 ноября» было отпраздновано в ресторане «Самсон», а в следующем – в ресторане «Русская Изба»… К этому году относится вхождение в К.-К. гостем лейтенанта Мацукетти, офицера Итальянского Королевского флота, назначенного в Харбин врем. исп. должность итальянского консула. Одновременно вступил и мичман Кузнецов. Лейтенант Мацукетти владел французским языком и посещал собрания К.-К. на общем основании, причем из уважения к гостю, не говорившему по-русски, беседы за столом велись на французском языке. Лица же в нем слабые дипломатично оказывались на другом конце стола, дабы случайно «не посрамить земли русской» в случае невольного вопроса со стороны дорогого гостя, впрочем, все было мило и хорошо, только все немного подтягивались и разговоры велись в ровных тонах, голоса никогда не повышались. Уезжая, лейтенант Мацукетти дал банкет, ему ответили тем же, и расстались лучшими друзьями.