Белая Кость

Герцог не приезжал в Фамальский замок, чтобы напомнить о себе. Не посещал собраний великих лордов, где обсуждались налоги, королевские указы и важные новости. Не задирался с соседями, чтобы блеснуть боевыми навыками. Он и раньше держался в тени, но сейчас его затворничество в собственном феоде настораживало. Подослать к нему доверенного человека не представлялось возможным. Обитатели крепости знали друг друга в лицо. В деревнях к посторонним относились с подозрением. Из двух городов, расположенных во владениях Лагмера, поступали только непроверенные слухи. Выродки целый месяц наблюдали за его охотничьим замком, но, не заметив ничего подозрительного, вернулись в столицу.

Рэн жестом подозвал Киарана. Он подошёл к окну и увидел, на кого неотрывно смотрел король. Внизу, на террасе, сидела Янара, утопая в молочных кружевах, как в морской пене. Единственным украшением была диадема, усыпанная изумрудной крошкой. Руки покоились на подлокотниках кресла. Ветер играл полупрозрачной головной накидкой, ниспадающей на лоб, и перебирал страницы лежащей на столике книги. Киаран догадался, что за всё время, пока в королевской гостиной велась беседа, Янара не шевельнулась. А Рэн пытался проникнуть в тяжёлые мысли супруги и ждал, когда она вернётся в мир, где светит солнце, поют птицы и шаловливый ветерок спутывает на покатых плечах льняные пряди.

— Вы можете представить её в постели батрака?

Сбитый с толку неожиданным вопросом, Киаран пробормотал:

— Нет, ваше величество. Не могу.

— И я не могу. — Рэн сделал глубокий вдох и с силой вытолкнул воздух из лёгких. — Отправьте своих людей в холостяцкий угол, где она работала. Скоро закончится уборка урожая, батраки разбредутся. Найти виновного будет затруднительно.

Брови Киарана поползли на лоб. Рэн решил, что в холостяцком доме Янара подверглась насилию? Как, должно быть, он страдает, рисуя в воображении гнусные картины, и ненавидит всё, что напоминает ему об унижении любимой женщины. Рэн ненавидит её ребёнка!

Киаран чуть не возмутился: «Что вы такое придумали? Бертол ваш сын!» Но промолчал. А вдруг Лейза и правда сочинила невероятную историю? Но зачем?..

— Выяснить, кто это сделал, и привезти к вам?

— Выяснить? Чтобы её имя полоскали все, кому не лень? — Рэн стиснул кулаки. — Только не это! Пусть ваши люди сожгут лачугу вместе с батраками.

Немного погодя двое Выродков покинули столицу и понеслись по тракту, распугивая путников звоном бронзовых кольчуг и щёлканьем плёток.

Остаток дня Киаран провёл в своих покоях, шелестом документов силясь заглушить звучащий в голове голос безумца, назвавшего себя белым дьяволом: «То, что произойдёт, будет наименьшей бедой». Рождение (оживление?) Бертола стало той самой наименьшей бедой. Оно столкнуло с горы Злого Рока камень, который слепо давит всех, кто встречается ему на пути. Знать бы, кому ещё этот камень переломает кости и когда остановится.

Желая восстановить душевное равновесие, Киаран выехал из Фамальского замка и, опустив поводья, позволил коню самому выбирать дорогу.

Город быстро оправился после Кровавой ночи и задышал свободнее после отъезда Святейшего отца. С улиц исчезли монахи и священнослужители, зато появились трубадуры, кукольники, канатные плясуны и прочая весёлая братия. Тут и там сновали подмастерья, водовозы, крестьяне… Важно вышагивали местные щёголи, взявшие за привычку носить две шляпы: одну на голове, вторую за спиной. Толкаясь возле купеческих лавок, горожанки обсуждали ткани и украшения. И только шлюхи прятались за зашторенными окнами: указом короля им запрещалось зазывать клиентов в светлое время суток.

Киаран скользил отрешённым взглядом по домам, сложенным из камня и брёвен. Цокот копыт сливался с гулом голосов. Ветер доносил из-за городской стены ароматы осени и терял их среди запахов подгоревшей еды, нечистой одежды и нагретой за день булыжной мостовой. Воздух быстро серел: на город опускались сумерки.

Конь встал. Киаран поднял голову и уставился на кладбищенские ворота. У него и в мыслях не было приезжать сюда. Потянул поводья, намереваясь развернуться, но в последний миг ударил коня каблуками и послал его по аллее, бегущей между склепами и костницами.

Дверь строения, похожего на будку, открыл огромный человек. Сжимая в мощном кулаке кистень, промямлил растерянно:

— Как в воду глядел…

Киаран невольно сделал шаг назад. Сегодня впервые за долгое время он вспомнил о пациенте Безумного дома, конь сам пришёл на кладбище, надзиратель оказался старым знакомым. Это не может быть случайным совпадением!

— Ёрк?

Надзиратель скупо улыбнулся:

— Ёрк, он самый. Вы запомнили.

— Что значит — как в воду глядел?

Ёрк почесал за ухом:

— Да этот — юродивый дьявол… Когда я спустился кормить постояльцев, он велел мне идти наверх. Сказал, что ждёт гостя. А я не поверил. Клирики о нас забыли. Белые монахи не показываются. Спасибо харчевникам, приносят психам объедки. Боюсь, разгонят нашу богадельню. Вы ничего не слышали? Разгонят нас или оставят?

— Не слышал.

— Ясно, — вздохнул Ёрк. — Хорошая работа. Жалко потерять. — И, отступив в сторону, кивком пригласил войти.