Белая Кость

— Еретичка! — Слово прозвучало как приговор.

Не сводя с Оляны тяжёлого взгляда, воин дёрнул за конец ремня; перевязь вместе с мечом бесшумно упала в листву. Оляна бросилась бежать. Крепкая рука вцепилась ей в рукав и словно котёнка швырнула на землю. Она открыла рот, но вместо просьбы сжалиться над ней из горла вырвались невнятные звуки.

Воин опустился возле неё на колени, забросил полы плаща себе за спину и принялся распускать шнуровку на штанах. Подрывая землю башмаками и отталкиваясь локтями, она поползла прочь. Воин схватил её за ноги, притянул к себе и задрал ей юбку. Оляна забилась как птичка в силках. Закрутила головой, высматривая брата. Только бы он не пришёл. Только бы задержался возле тележки…

— Отпусти её! — раздался мальчишеский голос.

— Гамис! Беги! — закричала Оляна.

Брат подскочил к коню воина, выхватил из-за ремня топорик:

— Отпусти, иначе я вспорю твоей кляче брюхо.

— Беги! Беги!.. — голосила Оляна, извиваясь змеёй.

Позади брата чёрной птицей пронёсся всадник:

— Во имя Бога!

Блеснул клинок. Взлохмаченная голова мальчишки слетела с плеч и покатилась по земле, орошая листья кровью.

Всхлипнув, Оляна крепко зажмурилась. На её горле сомкнулись железные пальцы.

— Во имя Бога, — эхом повторил воин.

Кости Оляны трещали под тяжестью мощного тела, чрево корёжило от омерзения и разрывало болью. Рассудок с диким воем кружил по спирали.

Воин с остервенением вколачивал член в лоно девушки, будто наперегонки с кем-то забивал гвозди. Каждый удар отдавался в её висках, пытаясь вернуть в реальность. А она, силясь сделать вдох, вращалась во мгле. И вдруг её ослепил жгуче-белый свет.

Воин поднялся на колени и разразился хохотом:

— Девственница! Вот же повезло!

Сгрёб пригоршню листвы, вытер член.

Из-за спутанных зарослей малины появился разведчик, одетый в кольчугу и серо-зелёный плащ. Придержав лошадь, взглянул на бескровное лицо девушки:

— Убивать-то зачем?

— Посмотри на неё, — ответил воин, вставая на ноги. — Кого она родит? Такого же заморыша, как она сама. Не хочу переводить свою кровь.

Разведчик послал кобылу вперёд, выкрикивая команды:

— Не отдаляться от просеки! Смотреть в оба! Крестьян не трогать! Мы приближаемся к Фамалю. Святейшему отцу неприятности не нужны.

По лесной дороге тянулась вереница всадников и крытых повозок. Рыцари держали шесты с серебряным навершием в виде ангела-спасителя. Над головами знаменосцев трепетали алые вымпелы с изображением орла, сжимающего в когтях змею — символ царствующего дома Кагаров. Процессию возглавляли два наездника.

Мужчина зрелого возраста натянул на лоб капюшон:

— Зима наступает осени на пятки.

Крепкая фигура выдавала в нём воина, а чёрная ряса, расшитая серебряными кольцами, говорила о его высоком положении на духовной лестнице послушания.

— Ночью ударят заморозки, — откликнулся рыцарь в червлёных доспехах. Его оплечья покрывала искусная гравировка: сложный орнамент обрамлял выпуклое изображение ангела. Из-за спины торчал эфес двуручного меча, вложенного в кожаные ножны. — Может, сядете в повозку, Святейший отец?

— Я выгляжу немощным?

Рыцарь покосился на спутника:

— Вы выглядите замёрзшим. — И, не оборачиваясь, велел эсквайру подать плащ.

— Надеюсь, эту ночь мы проведём в тёплых постелях, — пробормотал Святейший, кутаясь в меха. — Дорога меня изрядно утомила.

— Надеюсь, в Фамале найдётся приличный бордель.

— Вы женаты, сэр Экил. И знаете, как церковь относится к прелюбодеянию.

— Всё, что защитники веры делают с еретиками, не считается грехом. Так написано в святом писании. Вы несёте слово божье, Святейший отец, а мы его вбиваем. Как мы это делаем: кулаком, мечом или членом, — вас не должно волновать.

Сэр Экил пришпорил коня и поскакал к показавшемуся из леса разведчику.

Святейший бросил взгляд на тележку с хворостом, стоящую на обочине дороги. Сердце подсказало: за ней никто не придёт. Посмотрел в темнеющее небо. Снег грозил обернуться дождём. Жестом велел процессии остановиться, пересел в повозку и опустил тяжёлый полог.

Сумерки наступили раньше времени. Серая ледяная морось прогнала с улиц лоточников и любителей вечерних прогулок. Лавочники закрыли лавки. Тишину нарушил стук колотушек: ночные сторожа предупреждали, что с этой минуты запрещается ходить большими компаниями. На городской стене загорелись факелы. Стражники налегли на обшитые железом створы, намереваясь закрыть ворота, как вдруг донёсся звук рога.

— Отставить! — крикнул командир, рассматривая из надворотной башни приближающуюся колонну. Разглядев навершия на шестах, приказал солдату бежать в Фамальский замок со срочным сообщением.