Белая кровь Тавриды

– Прочесать местность! – распорядился майор Крикунов, даже не зная толком, кто его слышит и кто, соответственно, будет исполнять его приказание. – Всех, кто попадется на глаза, задерживать и доставлять в контору для выяснения личности! Никого не отпускать!..

* * *

Помаявшись в бессмысленной толкотне, Протон вернулся в контору. Взрывы взрывами, а у него было свое дело – ему поручено было найти тех, кто эти взрывы задумал и осуществил. Ему надо было поговорить с учетчицей – Людмилой Иванютой. Он хотел задать ей несколько вопросов, хотя какие именно вопросы он будет задавать – это Протон представлял очень смутно. Он не знал, как вести допросы подозреваемых, его этому никто не учил. Поэтому он надеялся на вдохновение, а пуще всего на то, что эта самая учетчица, кем бы она ни была, вдруг возьмет да и проговорится сама. То есть скажет что-то такое, по чему с уверенностью можно будет судить, что вот она, та самая диверсантка… Конечно, все это были наивные, чисто мальчишечьи надежды, но ведь и сам Протон был, по сути, мальчишкой.

Учетчица была на месте, да и куда она могла деться, когда ее караулил часовой?

– Что там? – встревоженно спросил боец, завидев Протона. – Что за взрывы? Кто взорвал? Что взорвали?

Протон ничего не ответил, лишь неопределенно дернул плечом.

– Понятно, – почесал затылок часовой. – Должно быть, диверсанты… Вот ищем их ищем, а без толку.

Протон с досадой взглянул на часового и сказал:

– Ты помолчи. А лучше ступай туда, где взорвали. А мы тут побеседуем…

Часовой огорченно крякнул и вышел. Протон внимательно посмотрел на учетчицу и присел на камень, служивший стулом. Настоящих стульев в конторе не было.

– Вот, – сообщил он учетчице, – взрывы… Целых пять. А до утра, может, и еще чего-нибудь ахнет. А я – следователь. Ищу этих взрывников. А попросту говоря, фашистских диверсантов.

Кошка ничего на это не ответила, лишь зябко передернула плечами, и это не ускользнуло от взгляда Протона.

– Вы, я вижу, хвораете? – спросил он.

– Да вот, нездоровится немного, – ответила Кошка.

– Чего же вы работаете? – спросил Протон.

– Так ведь надо же кому-то работать, – ответила Кошка.

– Но ведь не ваша же смена! – возразил Протон. – Я узнавал – вы вышли не в свою смену. Поменялись. Для чего же?

– Надо мне, вот и поменялась, – ответила Кошка. – Вам-то какое дело?

– Оно конечно, – согласился Протон. – Всякие нужды бывают в жизни… Но ведь вы же больны. Зачем же меняться сменами, если болеешь? Неужто такая срочность?

– Может, и срочность, – ответила Кошка.

– И что же за срочность?

– Не ваше дело, – поморщилась Кошка.

– Спрашиваю не из пустого интереса, а как следователь! – четко произнес Протон. – Так что прошу ответить.

– Кавалер обещал ко мне ночью заглянуть. – Кошка еще раз передернула плечами. – Долгожданный кавалер… А тут как раз моя смена. Вот я и поменялась, чтобы не упустить такого случая.

– Понятно. – Протон даже смутился от такого откровенного признания. – Кавалер… Но ведь все равно вы хвораете…

– Вот он меня и подлечит! – усмехнулась Кошка.

После таких слов собеседницы Протон решительно не знал, какой вопрос ему задать еще. И вдруг его осенило.

– А где ваш фонарик? – спросил он.

– Какой фонарик? – Учетчица глянула на Протона, и тому на миг показалось, что в ее взгляде промелькнул страх. – Не было у меня никакого фонарика…

– Ну, как же, – возразил Протон, вглядываясь в лицо собеседницы. – А часовые говорили – был у вас фонарик! Вы, значит, шли и светили им себе под ноги. Ну, в тот самый момент, когда они вас остановили в первый раз.

– Ах, это! – Кошка едва заметно усмехнулась. – Я уж про него и забыла… Потеряла я фонарик. Выронила и даже не заметила когда.

– А не жаль? Вещь-то редкая. Где сейчас раздобудешь другой фонарик?

– Ну, что поделаешь? – развела руками Кошка. – Конечно, жаль… Вы что-то еще хотите спросить? А то мне надо идти. Сами же слышали – взрывы. Значит, и мне найдется работа. Ведь горе, вы же понимаете…

– Да, идите, – сказал Протон.

Учетчица тотчас же вышла из конторы, а Протон какое-то время продолжал сидеть на камне, задумчиво глядя в стену напротив. Никакого удовлетворения от разговора с учетчицей он не чувствовал. Наоборот, чувства смутного раздражения и неудовольствия одолевали его. Недоговорил он с учетчицей, ох недоговорил! И вопросы он задал ей не те, какие следовало бы, и ответы его не устраивали. Он чувствовал, что учетчица обвела его вокруг пальца, ничего, по сути, не сказав ему стоящего и правдивого. Так, всякие отговорки, которые и проверить-то невозможно. Но ведь чувства – это не доказательства! Чувства вообще штука обманчивая. С помощью чувств диверсанта не изобличишь. Ох не так он, Протон, построил разговор с учетчицей, ох не так! Неумело, несуразно, по-глупому… Никудышный из него следователь!