Белая лань

— Дло въ томъ, сеньоръ, что я ходилъ недавно совтоваться съ однимъ тарасонскимъ попомъ, и онъ мн сказалъ, что съ чортомъ шутки плохи и что въ такихъ длахъ ничмъ не поможешь. Остается только зашить себ ротъ, да молиться хорошенько святому Вароломею, который ужъ знаетъ, чмъ дохать чорта, а затмъ махнуть рукой и положиться на волю Божію, потому что Господь милостивъ и позаботится обо всемъ.

Я это все хорошенько запомнилъ и ршилъ, что никому и ни за что не скажу больше ни слова про мое приключеніе; но сегодня такъ и быть разскажу, чтобы удовлетворить ваше любонытство. Ну, а если чортъ съ меня что стребуетъ за это и снова начнетъ меня дурачить въ наказаніе за мою болтовню — на то у меня Святое Евангеліе зашито въ рубашк, и съ его святою помощью мн еще въ прокъ пойдетъ испытаніе, какъ бывало и прежде.

— Однако, довольно! — воскликнулъ донъ Діонисъ, теряя терпніе отъ разглагольствованій пастуха, грозившихъ никогда не кончиться;- будетъ теб ходить вокругъ да около, приступай прямо къ длу.

— Я къ длу и иду, — спокойно отвчалъ Эстебанъ. Онъ громко закричалъ на своихъ ягнятъ, которыхъ все время не терялъ изъ виду, свистнулъ, чтобы собрать ихъ, потому что они было уже разбрелись по гор, снова почесался и сталъ разсказывать:- Вы, со своими постоянными разъздами, и разные охотники-контрабандисты, со своими саыострлами и западнями, не оставили въ живыхъ ни одного звря на двадцать миль въ окружности, и, такимъ образомъ, съ нкоторыхъ поръ дичь до такой степени перевелась въ этихъ горахъ, что теперь ни единаго оленя ни за что не встртить. Вотъ, сижу я разъ у насъ въ деревн на церковной пааерти, гд обыкновенно собираемся мы посл воскресной обдни, съ нсколькими мужиками, работающими на Вератонской земл, и разговариваю объ этомъ. Одинъ изъ нихъ мн и говоритъ:

— Не понимаю, дружище, какъ случилосъ, что ты ихъ не встрчаешь. Могу тебя уврить, что всякій разъ, какъ мы ходимъ за дровами, непремнно нападаемъ на ихъ слды. Да вотъ, три или четыре дня тому назадъ, не дале того, цлое стадо — судя по слдамъ, штукъ двадцать слишкомъ — вытоптало хлбное поле, принадлежащее монастырю ромеральской Богоматери. — А куда направлялись эти слды? — спрашиваю я у рабочихъ, желая узнать, могъ-ли я встртиться со стадомъ. — Да въ горное ущелье — отвчали они. — Я не пропустил мимо ушей этого свднія и въ туже ночь пошелъ и спрятался въ ольшанник. Цлую ночь я слышалъ, какъ ревли олени. То тамъ, то сямъ, то вдали, то вблизи звали они другъ друга; время отъ времени втви шевелились за моей спиной, но, какъ я ни старался, не могъ увидать ни одного оленя.

Тмъ не мене, когда разсвло и я повелъ ягнятъ на водопой, я увидлъ на берегу рчки, въ нкоторомъ разстояніи отъ того мста, гд мы теперь находимся, и въ самой чащ ольшанника (куда даже въ полдень не проникаетъ ни одинъ солнечный лучъ), множество свжихъ оленьихъ слдовъ и поломанныхъ втвей. Вода въ ручь была немного мутна, но всего странне то, что между слдами зврей я замтилъ легкіе отпечатки маленькихъ ножекъ — такъ, съ половину моей ладони величиной, безъ преувеличенія.

Тутъ пастухъ инстинктивно, какъ-бы пріискивая сравненіе, взглянулъ на ножку Констанціи, которая виднлась изъ подъ ея платья, обутая въ хорошенькій желтый сафьянный башмачокъ; вслдъ за Эстебаномъ посмотрли въ туже сторону и донъ Діонисъ, и нкоторые изъ окружавшихъ его охотниковъ. Тогда двушка поспшила спрятать ножку, воскликнувъ самымъ естественнымъ тономъ:

— О, нтъ! къ несчастію, мои ноги не такъ малы. Такія ножки бываютъ только у волшебницъ, про которыхъ намъ разсказываютъ трубадуры.

— Но этимъ дло не кончилосъ, — продолжалъ пастухъ, когда Констанція замолчала. — Въ другой разъ, спрятавшись въ новую засаду, гд непремнно должны были проходить олени на пути въ ущелье, сталъ я ихъ поджидать. Около полуночи одоллъ меня сонъ — однако, не настолько, чтобы я не смотъ открыть глаза въ ту минуту, какъ мн почудилось, что втки зашевелились кругомъ. Ну, вотъ, открылъ я глаза, поднялся какъ можно осторожне, прислушался къ смутнымъ звукамъ, которые раздавались все ближе и ближе, и по втру до меня явственно донеслись какія-то непонятныя восклицанія и псни, взрывы смха и отдльные голоса, разговаривающіе между собою звонко и шумно, какъ болтаютъ деревенскія двушки, когда возвращаются толпами отъ источника, съ кувшинами на головахъ, шутя и смясь по дорог. Насколько я могъ заключить по близости этихъ голосовъ и треску втвей, что ломались на пути, давая дорогу этимъ шалуньямъ, он должны были спуститься изъ чащи въ низенькую ложбину, образуемую горой какъ разъ около того мста, гд я спрятался. Вдругъ, прямо за мной, дожалуй, еще ближе, чмъ вы теперь отъ меня, раздался свжій и звонкій голосокъ и громко закричалъ… увряю васъ, сеньоры, это такъ-же справедливо, какъ-то, что я умру… такъ-таки и закричалъ:

   Бгите прочь, подруги!
   Здсь дурень Эстебанъ!