Белая лань

Между тмъ окрестныя сеньоры поговаривали втихомолку, что прекрасная хозяйка Вератонскаго замка не отличалась чистотой крови, равной своей красот, и что, несмотря на свои золотыя косы и свою алебастровую кожу, она происходила отъ матери цыганки. Никто не могъ съ достоврностью утверждать, насколько справедливы были эти слухи, такъ какъ донъ Діонисъ, дйствительно, велъ въ молодости довольно безпокойную жизнь и, прослуживши долгое время подъ предводительствомъ аррагонскаго короля (отъ котораго, въ числ прочихъ милостей, получилъ и свои Монкайскія владнія), отправился въ Палестину, гд странствовалъ нсколько лтъ, посл чего вернулся и поселился въ своемъ Вератонскомъ замк съ маленькой дочкой, родившейся, безъ сомннія, въ чужестранныхъ земляхъ. Единственный человкъ, который могъ разсказать что-нибудь о таинственномъ происхожденіи Констанціи, — такъ какъ сопровождалъ дона Діониса въ его отдаленныхъ походахъ, — былъ отецъ Гарсеса; но онъ умеръ уже довольно давно, не проронивъ ни одного слова на этотъ счетъ даже своему собственному сыну, который нсколько разъ спрашивалъ его объ этомъ съ величайшимъ любопытствомъ.

То сосредоточенный и печальный, то безпокойный и веселый нравъ Констанціи, странная экзальтація ея мыслей, ея нелпыя причуды, ея таинственныя привычки и образъ жизни, даже та особенность, что глаза и брови у нея были черны, какъ ночь, между тмъ какъ она сама была бла и блокура, какъ золото, — все это давало пищу сплетнямъ сосдей. Даже самъ Гарсесъ, стоявшій такъ близко къ ней, убдился, наконецъ, что въ его госпож было что-то необыкновенное, и что она не походила на другихъ женщинъ.

Присутствуя вмст съ другими охотниками при разсказ Эстебана, Гарсесъ чуть-ли не одинъ изъ всхъ выслушалъ съ истиннымъ люборытствомъ подробности необычайнаго приключенія. Хотя онъ не могъ удержаться отъ смха, когда пастухъ повторилъ слова блой лани, но, все-таки, едва онъ усплъ выхать изъ рощи, въ которой вс отдыхали, какъ уже началъ перебирать въ ум самыя нелпыя мысли.

— Конечно, вся эта исторія съ говорящими ланями — чистйшая выдумка Эстебана, и самъ онъ сущій идіотъ, — разсуждалъ про себя молодой охотникъ, слдуя шагъ за шагомъ за конемъ Констанціи, верхомъ на великолпномъ рыжемъ жеребц. Она также казалась немного разсянной и молчаливой, и, отдлившись отъ толпы охотниковъ, не принимала почти никакого участія въ праздник. — Однако, кто знаетъ, можетъ быть, въ разсказахъ этого глупца есть доля правды? — продолжалъ размышлять юноша. — Бываютъ на свт вещи и постранне этого; отчего-же не быть и блой лани, тмъ боле, что, если врить нашимъ деревенскимъ пснямъ, у самого святого Губерта, покровителя охотниковъ, была такая лань. О, если бы я могъ поймать живую блую лань и подарить ее моей госпож!

Гарсесъ провелъ весь вечеръ, разсуждая и размышляя такимъ образомъ, а когда солнце стало скрываться за сосдними холмами, и донъ Діонисъ приказалъ своимъ людямъ собираться, чтобы вернуться въ замокъ, онъ незамтно отдлился отъ общества и отправился на поиски за пастухомъ, углубляясь въ самую чащу и глушь горныхъ лсовъ.

Ночь почти настала, когда донъ Діонисъ достигъ воротъ своего замка. Наскоро приготовили скромный ужинъ, и онъ слъ за столъ вмст съ дочерью.

— А гд-же Гарсесъ? — спросила Констанція, замтивъ, что ея врный слуга не находился на своемъ мст, чтобы служить ей, какъ обыкновенно.

— Мы не знаемъ, гд онъ, — поспшили отвтить другіе слуги. — Онъ разстался съ нами около ущелья, и съ тхъ поръ мы его не видали.

Въ эту минуту вошелъ Гарсесъ, запыхавшійся и усталый, но съ такимъ довольнымъ и сіяющимъ лицомъ, какое только можно себ представить.

— Простите меня, сеньора! — воскликнулъ онъ, обращаясь къ Констанціи. — Простите, если я на минуту пренебрегъ своими обязанностями; но тамъ, откуда я пріхалъ во всю прыть моего коня, я также, какъ и здсь, старался только о томъ, чтобы услужить вамъ.

— Услужить мн? — переспросила Констанція:- я не понимаю, что ты хочешь сказать…

— Да, сеньора, услужить вамъ, — повторилъ молодой человкъ, — потому что я убдился, что блая лань, дыствительно, существуетъ. Кром Эстебана, это утверждаютъ многіе другіе пастухи, которые клянутся, что видали ее не разъ. Съ помощью ихъ и уповая на Бога и на моего покровителя, святого Губерта, я надюсь доставить ее въ замокъ раньше трехъ дней живую или мертвую!

— Поди ты со своими глупостями! — воскликнула Констанція съ насмшкой, между тмъ какъ присутствовавшіе вторили ея словамъ боле или мене сдержаннымъ смхомъ. — Выкинь ты изъ головы ночныя похожденія за блыми ланями: ясно, что чортъ забавляется, смущая дураковъ, а если ты будешь упорствовать и погонишься за нимъ по пятамъ, онъ насмется надъ тобой, какъ надъ бднымъ Эстебаномъ…

— Сеньора, — сказалъ Гарсесъ прерывающіімся голосомъ, длая надъ собой усиліе, чтобы сдержать гнвъ, возбужденный въ немъ насмшками окружающихъ, — сеньора, я никогда не встрчался съ чортомъ и потому не знаю, какъ съ нимъ ладить. Но клянусь вамъ, что со мною насмшка удастся ему мене всего, потому что право пользоваться этой привилегіей я признаю только за вами!