Белая лошадь – горе не мое

Это был его первый в жизни спор с родителями: он действительно был мальчик тихий и послушный. Даже в сложный период переходного возраста не проявлял агрессивности и на авторитеты не посягал: ни тебе драк с ровесниками, ни битых стекол, ни поздних приходов домой… Чудо-мальчик, образцово-показательный ребенок, каких теперь и в кино не увидишь…

И тогда в разговор вмешался Аристотель. Он все сидел и молчал, сидел и молчал, а тут вдруг заговорил… То есть попросту устроил ужасный скандал: решительно поставил на место дядю Васю, отрекся от друга юности, а Елене Николаевне сказал гневно:

— А уж от тебя, Лена, я такого не ожидал!..

И ушел не прощаясь.

— Мотька, Мотька, ну подожди! — несся за ним по лесенке растерявший обычную величественность Арсений Александрович. — Ты с ума сошел, подожди, давай поговорим!..

— Я не могу тебе помешать искалечить сыну жизнь, Арсений, — загремел на лестнице Аристотель. — Но уж уволь меня от трогательных объяснений, почему ты хочешь это сделать! И поищи себе другого историка: я с тобой работать не желаю!

— Лена, собирайся, — велел Арсений Александрович, вернувшись из подъезда, — пойдем к этому дураку…

— Уж это точно, — хмыкнул дядя Вася, — дурак! Да не дурак — сумасшедший он! Как ты его терпишь, Сеня?

— Вася, — ответил Арсений Александрович близкому родственнику, — если ты не хочешь, чтоб я тебя спустил с лестницы, замолчи! Танюша, извини, мы ушли, ужинайте с Александром…

Так решилась Санина судьба: он поступил в горный.

Самое же странное во всей этой истории было то, что, закончив первый курс, Саня вдруг забрал документы и перешел в педагогический…

В заключение надо сказать, что год назад, с отличием закончив институт, Саня пришел работать в школу, где учился и где работали его отец и мама.

Отец, между прочим, работал директором…

Исупов Леша опоздал на первый урок, прогулял второй, а на пятом сидел и пел песни. Естественно, что с урока его выгнали и отправили к Лоле Игнатьевне. Естественно и то, что вместо того, чтобы пойти, как было велено, к директору, Александр Арсеньевич отправился к завучу — спасать своего ученика. Ему удалось смягчить Лолу Игнатьевну, и для Лешки все обошлось благополучно.

— Я надеюсь, Исупов, такого больше не повторится, — миролюбиво закончила она беседу. — Я надеюсь, что все это — нелепая случайность. Ты всегда был хорошим учеником, поэтому мы прощаем тебе этот срыв…

Исупов хмуро глядел в угол и молчал.

— Ты чего это творишь? — сердито спросил его Саня, когда вышли из кабинета.

Но тут на него испуганным ветром налетела секретарша Верочка и зашептала:

— Кошка скребет на свой хребет! Иди скорей, он ждет!

«Белая лошадь — горе не мое…» — пробормотал про себя учитель географии и пошел к разгневанному директору.

Скажем честно — Саня трусил…

Вчера опоздал на электричку… Позавчера поддержал бунт в десятом «В»… Ничего хорошего от разговора с отцом ждать не приходилось. Только и надежды было на магическое заклинание, с детства отводившее от Сани несчастья.

И помогло: в кабинете директора помимо сумрачного Арсения Александровича, присутствовал еще и Аристотель. Это было уже полегче.

— А-а! — радостно приветствовал он Саню. — Явился, герой!

Саня вошел в кабинет и стал у порога.

— Проходите, присаживайтесь, — официально предложил ему отец.

Саня прошел, присел.

— Я слушаю вас, Арсений Александрович, — не менее официально сказал он.

Директор школы грозно смотрел в окно, на воробья, который скакал по ветке. Воробей, заметив это, замер и с интересом уставился на директора. Взгляды их скрестились. Воробей не выдержал первым, чирикнул и перелетел на другое дерево. Директор перевел взгляд на сына.

— Я вас уволю, Александр Арсеньевич, — неприязненно пообещал он.

— А я на вас жалобу напишу, — склочно заметил сын. — На вас и на порядки, которые вы завели в руководимой вами школе…

— Павлик Морозов! — восхитился Аристотель. Разговор отца и сына доставлял ему большое удовольствие.

Директор печально покачал головой.

— Слушай, Александр, — задушевно спросил он сына, — ты картину такую видел — «Иван Грозный и сын его Иван»?

— Видел, — хмуро согласился Саня. — И «Тараса Бульбу» я читал…

— Молодец, — кивнул Арсений Александрович. — Грамотный. А что такое «педагогическая этика», знаешь? Объясняли тебе в институте?

— Ну, допустим…

— Так какого ж ты черта?! — взорвался Арсений Александрович.

— Сеня и Саня, я в восторге от вашей лексики! — усмехнулся Аристотель. — Не молчите, миленькие. Продолжайте, продолжайте…

— Матвей, не устраивай балаган, я тебя не за этим позвал, — сердито сказал директор другу юности. — Александр, ты соображаешь, что творишь?

— Я-то соображаю! — запальчиво ответил Александр Арсеньевич. — А вот некоторые…

— Некоторые — ничего не соображают! — кивнул понятливо Арсений Александрович. — Интересно, кто же эти некоторые?

— Мы, Сеня, — пояснил Аристотель, потягиваясь в кресле. — Разве ты не понял?

— Матвей Иванович, к вам это не относится.