Белая лошадь – горе не мое

— Они уже развелись, оказывается, — скучно сказал Исупов Сане. — Так что все это лишнее…

— Алешка! — просительно сказал отец.

— Не надо было жениться, — злобно посоветовал ему Исупов. — Или, по крайней мере, не стоило заводить нас с Виталькой.

— Я рекомендую тебе успокоиться и помолчать, — решительно сказала мать. — Что случилось, Александр Арсеньевич?..

— Да так, мелочи, — хмыкнул Исупов. — Не стоит об этом говорить, у вас свои проблемы… Вам же квартиру надо разменивать, и побыстрее, с этим теперь такая морока!.. Пойдемте, Сан Сенич, не будем им мешать, им еще столько нужно обсудить. Нас с Виталькой они уже разделили, а вещи еще нет…

Он выскочил в коридор, сорвал с гвоздика штормовку и хлопнул дверью.

— Извините… — неловко пробормотал Саня. — Я пойду, до свидания…

Осень была в городе, прекрасная светлая осень, на углу Кировградской и Симбирского ждала Саню Юля. Лешка уже наревелся и успокаивался потихоньку. Саня дал ему носовой платок, а когда Лешка привел себя в порядок, взял его за руку и пошел на свидание…

— Тут вам послание, — сказала Лола Игнатьевна, пригласив Александра Арсеньевича к себе в кабинет. Она подала ему самодельный конверт, на котором неровными печатными буквами значилось: «Александру Арсеничу лично в руки».

— Стихи какие-то, без подписи, — пожала плечами Лола Игнатьевна. — Не очень умело, но для начала неплохо.

— А вы что, читали?

— Разумеется! Конверт сунули под дверь учительской, надо было разобраться…

— Да ведь тут написано — лично! — раздраженно произнес Саня. — И адресовано не вам.

— А если бы это какое-нибудь хулиганство было? Не понимаете? И вообще, Саша, я вас позвала по серьезному делу, спрячьте свое письмо в карман, садитесь.

Лола Игнатьевна некоторое время молчала, собираясь с мыслями, а Саня сидел и ждал, не сомневаясь, в общем, о чем пойдет разговор.

— Не подумайте, что я ханжа… — деликатно начала завуч. — Я не вижу ничего скверного в том, что учитель и ученица гуляют вместе…

— А что тут можно увидеть скверного? — дерзко поинтересовался Саня.

— Вот вы опять не хотите меня понять! — вздохнула Лола Игнатьевна. Я вам, собственно, ничего еще не сказала, а вы уже упрямитесь. Между тем, если уж говорить прямо, такие прогулки не совсем типичны… Я высказываю не свое частное мнение, а общепринятую точку зрения!

— Будьте добры, — воинственно отозвался Саня, — покажите мне, где в Уставе средней школы это записано.

— При чем тут Устав! — удивилась Лола Игнатьевна. — Неужели вы сами не понимаете?.. Если бы Петухова училась в младших классах — гуляйте на здоровье, никому и в голову ничего не придет, а тут… Петухова — уже взрослая девушка, об этом не надо забывать, а вы — молодой человек…

— И что же тут нетипичного? — заинтересованно спросил Саня. По-моему, как раз все очень даже типично.

— Вы все шутите, а какое у окружающих может сложиться мнение, вы подумали?

Быть бы учителю географии поразумнее, не спорить, не упрямиться, а кивнуть и перенести свои прогулки в другой район, так нет же!

— С кем я гуляю по улице — мое личное дело, — решительно ответил он завучу. — Прошу вас более этого вопроса не касаться!

И ушел. Конечно, Лола Игнатьевна вызвала и Юлю, но всегда вежливая ученица вдруг надерзила завучу и ушла, хлопнув дверью.

Таким образом, прогулки учителя и ученицы не прекратились, ужасное, нетипичное явление продолжало иметь место…

— А он не разговаривает с нами, и все! — горестно рассказывала Юля. Подумаешь, гордый! Мы ему звоним, а он трубку бросает… И на уроках ведет себя, знаешь… Официально… Что нам, на колени перед ним теперь вставать?!

— Вы первые начали, — вздохнул Саня. — А Матвей Иванович — он обидчивый…

— Мы первые?! — возмутилась Юля. — А кто сказал: «Паситесь, мирные народы»?!

Конфликт Аристотеля с десятым «А» затянулся. Поначалу десятый «А» дружно бойкотировал своего наставника и ждал, когда он раскается. Аристотель не раскаивался, и это было так странно, что ученики, отменив бойкот, попытались объяснить ему всю недопустимость его поведения. Тут-то выяснилось, что это не десятый «А» с Аристотелем, это Аристотель с десятым «А» не разговаривает!.. И тогда гордые, своевольные древние греки вдруг ощутили себя сиротами. Хоть храбрились, хоть и твердили: «Подумаешь», но было им не по себе. Шамин был подвергнут остракизму. «Все из-за тебя!» говорили трудному подростку. Шамин отмалчивался и смотрел мимо одноклассников…

Юля сказала:

— Вот давай к нему сходим, а?

— Здорово живешь, я-то тут при чем? — удивился Саня.

— Если я с тобой приду, может, он меня не прогонит…

— Он и так не прогонит.

— Ага, уже троих прогнал, думаешь, мы не ходили?

Саня вздохнул и согласился.

— Давай только зайдем ко мне, я книги возьму…

Дома был Боря, он собирал вещи.

— Ты чего это? — удивилась Юля. — Что случилось?

— Ничего, — ответил Боря. — Все в порядке, просто я решил вернуться домой.

— А-а… — понятливо кивнул Саня и отвернулся.

— Вы поймите меня правильно, — поспешно сказал Боря, глаза у него были ясные, уверенные. — Не могу же я жить у вас всю жизнь!