Белая магия любви

– Ты не веришь в любовь, – сказала она с горечью. – Ты не веришь ни во что, кроме денег.

– Я хочу видеть свою дочь счастливой, – сказал Ричмонд с меланхолическим, укоризненным достоинством, которое заставило ее устыдиться саму себя.

– Да, я знаю, отец, – сказала она. – Но, – с выражением нерешительности, которое легко можно было принять за слабость, – я вижу, что должна идти своим путем.

Ричмонд подумал, что это ничего не значит, поскольку Роджер Уэйд был категорически против брака. Поэтому он сказал с лицемерной покорностью:

– Очень хорошо, моя дорогая. Делай, что хочешь. Все, чего я хочу, – это чтобы ты вернулась домой.

Беатрис медленно покачала головой.

– Я не могу пойти, – сказала она.

Отец изумленно уставился на нее; выражение ее лица делало ее слова настолько далекими от импульсивных или небрежных.

– Я вижу, ты совсем не изменился. Если я вернусь, снова разразится та же беда – только хуже. Кроме того, какие у меня будут шансы заполучить его? Ты бы тайно работал против меня, если бы не делал этого открыто. Нет, я тебе не доверяю. Я должна принять решение о том, чтобы измениться для себя.

– О чем, черт возьми, ты говоришь? – Он капитулировал. – Ты совсем сошла с ума?

– Нет. Я становлюсь нормальной, – тихо сказала она. – Не присядешь ли ты на минутку?

Ричмонд покорно сел. Страх, что привел его сюда, чтобы извиниться, охладил его горячий нрав.

– Я ушла из дома отчасти из-за Роджера Уэйда, – продолжала она объяснять, – но не совсем. Была и другая причина столь же веская, а может быть, и более веская. Ты открыл мне глаза на правду о себе, на то, в каком униженном положении я оказалась.

– Деградировала? – Удивленно переспросил он. Затем, как психиатр, ублажающий сумасшедшего пациента, – но продолжай, моя дорогая.

– Я все время воображала, что свободна. Я вдруг обнаружила, что я вовсе не свободна, что я должна делать то, что ты сказал, даже в вещах, которые значили всю мою жизнь; должна делать то, что ты приказал, или потерять все, что ты сделал необходимым для меня – всю роскошь, удовольствия и даже друзей. Я увидела, что сама по себе я ничего не представляю, совсем ничего, и я ходила с высоко поднятой головой, такая гордая и такая довольная собой! Я поняла, почему Роджер Уэйд не считал меня достойной внимания. Я поняла, почему ты мог относиться ко мне с презрением.

– И это все? – Спросил ее отец, когда она замолчала, задумавшись.

– Нет, еще немного. Так что … я не собираюсь возвращаться домой с тобой … только не сейчас. Я продолжу заниматься пошивом одежды.

– С помощью … кого?

– О, я забыла, что не говорила тебе, – сказала она с улыбкой. – Мы с Валентайн и месье Лери, за которого она выходит замуж, открываем ателье по пошиву одежды.

Ричмонд выпрямился, и его редкие волосы и густые брови, казалось, существенно помогли ему стать воплощением ужаса и изумления.

– Не волнуйся, отец. Имя над дверью должно быть не Ричмонд или Беатрис, а Валентайн, хотя, конечно, я приму участие открыто. Я хочу, чтобы все знали, потому что я намерена заработать кучу денег. Ты понятия не имеешь о прибыли от модного пошива одежды. Восемьдесят—сто—сто пятьдесят процентов!

– Ты шутишь!

Она сделала вид, что не поняла.

– Нет, только это, – радостно воскликнула она.

– Беатрис! Я запрещаю это.

– Но я не прошу тебя вкладывать деньги, – засмеялась она. – На самом деле нам больше не нужен ни капитал, ни партнеры. Лично я хотела бы, чтобы Лери был сотрудником, а не партнером. Но Валентайн настояла бы, я уверена…

– Ты сведешь меня с ума! – Воскликнул ее отец, дико размахивая руками. – Эта глупость хуже, чем увлечение этим художником! – И он вскочил, прошелся по комнате, обессиленный и дрожащий опустился в кресло. – Ты меня убьешь! – Выдохнул он.

– А теперь будь благоразумен, отец, – настаивала она. – Почему бы мне не использовать свои таланты для бизнеса и для одежды и не разбогатеть? Не говори мне о том, что подумают люди. Мне все равно. Я выяснила, чего стоят люди. Даже моя подруга, Элли Киннер, не была рядом со мной.

– Я запрещаю это! Я запрещаю! – Закричал ее отец, потрясая кулаками в воздухе. И снова он впал в один из своих пароксизмов ярости.

– Но я совершеннолетняя.

– Я запру тебя как сумасшедшую! Я назначу комиссию, которая возьмет на себя заботу о твоей собственности!

– Когда я покажу им свои планы относительно магазина, я думаю, они оставят меня в покое. Мы заработаем кучу денег. В Нью-Йорке еще не было такого магазина, каким управляла бы я. Проблема с портняжным бизнесом в том, что ни одна женщина, которая действительно знает…

Он схватил ее за руку и пристально посмотрел ей в лицо.

– Это дьявольский план, чтобы заставить меня смириться! Этот художник подговорил тебя на это?