Белая нить

В пещере клубились пары, причём довольно едкие и зловонные, отдающие серой и копотью. Эсфирь скользнула пальцами по полу, смазывая угольную пыль. И в ушко прокралась верная догадка.

Там, где всё началось! Ну конечно! Морионовые скалы! Пристанище эребов!

Она очутилась в каменном логове, откуда прежде её вызволила Азалия. Только ныне валуны не преграждали путь к свободе. Рассеянный и пыльный лунный свет втекал в пещеру сквозь проходную щель, серебрил лужайку за ней. Блики прыгали по черепам бродивших там хинов, мерцали на их чадящих тьмой телах.

— Они не ушли! — Эсфирь растянула губы в улыбке, по сердцу будто пушистой лапой мазнули. — А Небо?..

— Найдёт вас, — прошелестело сбоку. — Обождите. Я видел его в лесу. Силины довольно умны.

Верно, Антуриум и сам давеча вынырнул из дрёмы, либо от ужасов сражения ещё не отошёл. Так или иначе, его скупые речи и движения говорили об усталости, о попытках собраться с думами.

Выходит, он унёс Эсфирь с поля боя? Унёс от клана. От Олеандра…

Что ж, здравое решение. Будь она на месте Антуриума, тоже утащила бы кого-то вроде себя подальше.

На вкус Эсфирь молчание слишком уж затянулось, поэтому она его нарушила:

— Вы не боитесь меня?

Антуриум ожил. Тронул ножны за поясом и поглядел на неё исподлобья. Угрозой от него не веяло. Золотой взор не резал. Напротив, он словно прогонял тяжесть и согревал, заставляя дышать.

— Не боюсь, потому что вы не чудовище, — выдал он мягко и вкрадчиво. И откинулся на стену, согнув ноги в коленях. — Не сущность нас определяет, Эсфирь. Важное кроется в выборах.

— У меня…

— Нет выбора? — Антуриум усмехнулся. — Вы ошибаетесь, выборы стелются перед каждым. Некоторые из них ни к чему не ведут. Некоторые несут благо илиразрушают. А другие и вовсе судьбоносны, они диктуют и пишут истории и существ, и мира.

Ежели поразмыслить, Эсфирь и правда выбирала. И не раз, не два. Она могла бы не ждать Олеандра у курганов.

Могла бы не возвращаться в Барклей, не срывать в бою браслеты. Но она ступала на другие пути. Разгоняла ветра и сеяла бурю, отдавая предпочтение иным выборам.

Правильным? Неправильным? Кто знает? Дорога решений сложилась и привела её туда, где всё началось.

— Я поселил в вашей голове тяжелые мысли, — вымолвил Антуриум. — Прошу прощения.

— Нет-нет, вы ни в чём не виноваты. — Морщась и кривясь, Эсфирь сложила за спиной затекшие, перемазанные кровью крылья. — На самом деле, это очень интересный разговор.

— Соглашусь. И сын мой согласился бы.

— Листочек…

Ненавидит ли он её? Проклюнулись ли в нём презрение и отвращение?

— Я поступил грубо, сознаю, — негромко продолжил Антуриум. — Поначалу я желал укрыть вас в поселении. Но позже счёл сию затею безрассудной. Боюсь, далеко не все хранители отнеслись бы к вам с должными пониманием и снисхождением. Да и для нас соседство со столь незаурядной двукровной — непозволительный риск. К несчастью, большинство дриад видит вас…

— Чудовищем?

— Прискорбно, но истинно. А сын мой… — Антуриум стряхнул с кожаного нагрудника листья, прилипшие к запекшимся пятнам крови. — Ныне сознание Олеандра охватили смятения и страх, — голос Антуриума опустился до шёпота. — И тем не менее, невзирая на произошедшее, невзирая на вашу сущность, думаю, он до сих пор благоволит вам. Он многим вам обязан. Вы рождаете в его уме вопросы, а его всегда вели интерес и жажда познания нового. Словом, он побежал бы за вами. И такой исход не приходится мне по нраву.

Последние слова ударили наотмашь. Гнев пробудился, окрашивая щеки Эсфирь румянцем. Но к нему примешались и светлые чувства — радость и умиротворение. Она знала: Олеандр любит и уважает отца, беспрекословно ему верит, постоянно твердит, что тот знает его и понимает.

И ежели только Антуриум не солгал. Значит, Листочек не возненавидит Эсфирь, переборет испуг. Даже больше! Олеандр помчался бы за ней, если бы не…

Она обратила взор к его отцу, и сердце кольнуло холодком, как если бы она пришла свататься, а предки суженого дали бы ей от ворот поворот.

— Верно, ныне вас терзают вопросы. — Антуриум внимательно смотрел на неё, и глаза его отливали золотом. — Я хотел бы ответить на них, поведать о своих выборах. Разрешите?..

Запутавшись в противоречивых чувствах, Эсфирь смогла лишь хлюпнуть носом и кивнуть.

— …Что ж. — Он потёр короткостриженую бороду. И наградил Эсфирь взглядом, казалось, ищущим прощения. — Веруете, от рождения я наделён даром предвидения. Картины, кои я созерцаю, невнятны и туманны, а порою откровенно лживы, ибо будущее нестабильно и многогранно. Зачастую я отмахиваюсь от них, и они теряются в безвестности. Но одно видение тревожило меня изо дня в день. Повторялось раз за разом, и я всерьез обеспокоился.

— Что вы видели? — поинтересовалась Эсфирь, и голос дрогнул, сорвавшись на писк.