Белая обезьяна, чёрный экран

Прошёл до лифта, обходя нагромождённые у входа малярные вёдра. Поднялся. Ткнул в кнопку звонка. Ни на что не надеялся, просто нажал. Знал же, что никого там нет. Готов был развернуться. Пришёл попрощаться, больше ничего.

А дверь взяла и открылась.

* * *

Дочь Э. Д. я представлял себе совсем не такой. Решительная, энергичная. Выше ростом, крупнее. Говорит совсем без акцента. Мне сложно сказать, сколько ей лет, но если она и старше меня, то ненамного. И всё при ней: улыбка, прямая спина. Короткая стрижка, платиновый цвет волос, яркие брови.

— Вы по объявлению?

— Я? Нет… Я узнать про Эсфирь Давыдовну.

Вот и всё. И меня впустили. И сразу же, ничего не говоря, новая хозяйка метнулась из коридора в комнату, чтобы ответить на телефонный звонок. Оставила меня одного, рядом с вешалкой, где висели куртки. Возле двери, где в замочной скважине торчал ключ.

Перетаптываюсь с ноги на ногу. Она принимает меня на кухне. Мне неловко. Хоть бы спросила сначала, кто я такой. Но нет. Никакой осторожности. Как будто у себя дома, в Америке.

— Чаю хотите? Кофе?

Она поменяла местами тарелки в шкафу. На стол водрузила хрустальную вазу с виноградом. На подоконнике — коробка с хлопьями. А раньше там была упаковка из-под «Арарата». Была ли внутри бутылка — я не знал, но упаковку помню. И ещё мелочи. Кое-что переставлено. Свет горит по-другому. Но пусть. Мелочи — не важны.

— Зовите меня Анна. Там, на холодильнике, карточки.

— Юра.

Протягиваю руку к стопке белых прямоугольников. На белом фоне синие с серебром буквы: «AnneJ. Paley-Verchoyansky. MD. FamilyMedicine».

— Так вы её пациент? Или коллега?

— И то и другое.

— Понимаю, — Анна в который раз жестом приглашает меня сесть. — Так чай вам или кофе?

— Кофе, если можно.

Обернулась к кофеварке. Налила. Пододвинула тарелку с бутербродами.

— Вы восьмой.

Заметила на моём лице вопрос и пояснила:

— Уже семь человек справились о мамином здоровье.

— Когда вы уезжаете? — спросил я.

Анна вздохнула.

— Завтра самолёт.

— Она всё так же?

— Ей трубку вынули. Вы уже знаете?

Я не знал. И даже замер от радостной новости.

— Трубку… Дышит сама?

Она кивнула.

— Когда?

— Вчера утром. Скоро перевезу её домой.

— Слава богу, — вырвалось. — Значит, есть шанс?

— Шанс? — произнесла она, поглядела на меня и снова вздохнула. — Да нет никакого шанса. Мозг давно умер.

Помолчали. Потом Анна спросила:

— Вы какой врач?

— Функциональная диагностика. Был.

— Ушли из больницы?

— Да. Не практикую.

— Чем занимаетесь? — Анна поглядела на меня с интересом.

— Проедаю старые запасы. Ищу работу.

Я сказал ещё что-то незначительное. О себе, о службе в клинике. О том, что мой психиатрический диагноз не опасен для окружающих. Отхлебнул из чашки.

Она снова пододвинула тарелку.

— Бутерброды.

— Спасибо.

Повисла пауза. Анна стояла спиной к подоконнику. Смотрела на меня. Задумчиво обвела взглядом кухню. Потом её лицо посветлело.

— Так это вы тот самый «мальчик Юра», который писал ей письма? — вдруг произнесла она с улыбкой. — Она рассказывала, был такой пациент.

— Я? — от волнения у меня перехватило дыхание. — Мальчик?

Анна улыбнулась. Когда она улыбалась, она всё сильнее становилась похожей на мать.

— Не обращайте внимания, — сказала Анна. — Мама всех своих пациентов за глаза называла мальчиками и девочками.

Наклонилась ко мне и погладила меня по руке.

— Не переживайте вы так. Мама говорила про вас что-то хорошее. Но я сейчас уже не помню, что. Так значит, это вы.

Тревожно заёрзал на столе телефон. Анна взяла трубку и ушла в комнату.

— Оу, Майкл, хау а ю?

Английская речь совсем мне не мешала.

Мальчик Юра.

Э. Д. рассказала про меня дочери. Но это ничего. Даже хорошо, что рассказала. Но главное — другое.

Главное — трубка! Дыхание! А то, что умер мозг… Чёрта с два, как это может быть? Такой мозг не умирает.

Убрали трубку вчера утром. А что я в это время делал?

Задыхался в блевотине.

Ай да доктор мне достался.

Анна закончила свой английский разговор и вернулась на кухню.

— Пациенты, — сказала она, словно оправдываясь. — Практика, муж, внучка. И всё — там.

Анна похожа на Э. Д. в профиль. Только сейчас заметил. Лицо её шире и сработано грубее, чем у матери, но кровное родство не скроешь: ямочка на подбородке и нос. Поворот головы — тоже знакомое движение. Светлые волосы Анну сильно портят, но подкрашенные брови, наоборот, добавляют моложавости.

Я отмечал их сходство и несходство, и чему-то тихонько радовался.

— Вчера я дала в Интернете объявление. В Америке сиделку легко найти. Ответственную, качественную хоматенду[10]. А здесь на удивление — затишье!.. Обычно договариваются двенадцать через двенадцать. Но можно трое суток через трое. У меня пока есть только один человек. Посоветовали мамины коллеги. Марина, бывшая беженка. С Украины.

До меня не сразу дошло.

— Анна, — сказал я, ощутив, что она ждёт от меня какого-то ответа. — Я не расслышал. Повторите, пожалуйста.

Она снова улыбнулась. Она меня о чём-то просила. Меня, человека, которого и видит-то впервые!