Белая тигрица

Потом всё это откатило как волна, я сидел смертельно усталый, истощенный, не в силах пошевелить даже пальцем и разомкнуть век. Но слышал я прекрасно. Нарцисс стоял где-то рядом.

— Тебе понравилось?

Ответить я просто не мог, да он и не ждал ответа.

— Ты спи, ни о чем не беспокойся. Я пойду скажу твоему графу, чтоб не искал тебя…

Граф пришел ко мне сам. Утром, когда я отрешенно приплелся в свою комнату и тупо уставился в зеркало. Я не узнавал своего лица. Что-то изменилось в нем со вчерашнего вечера, хотя шрам был на месте, и так же пробивалась щетина, и волосы оставались черными, а глаза серыми. Обыкновенные скучные, серые глаза. И совершенно пустые, как будто смотрят со сторожевой вышки на степь, гладкую как стол.

— Дурак, — сказал граф, — дурак, что ты делаешь?

— Я знаю, что я делаю, — сказал я.

— Ты погибнешь.

— Посмотрим…

Это было давно. Я почти забыл об этом. Но никуда это не делось. Это было моей жизнью, моей ошибкой, моим выбором. И стоило мне только приблизиться к этим местам, как всё возвращалось!

Я вышел к Сонному озеру. Было жарко, но от воды веяло свежим ветерком, вода на солнце казалась совсем прозрачной. Я шел по правому берегу, заваленному валунами, я с удовольствием прыгал с камня на камень, и от моей тени шарахались в разные стороны стаи перепуганных мальков. Мне казалось, что это мое озеро! Что оно понимает меня и радо моему приходу, что у нас с ним есть своя тайна и своя история. Мне казалось, что я тут один, мальчишка Энди из Озерии, из глухой лесной деревни.

Потом я услышал голоса. Кто-то пришел сюда до меня, кто-то купался в заливе, кто-то развел костер на краю леса, кто-то привязал коней к маленькой ветвистой сосне. Я остановился.

Из воды вышла девушка с телом морской богини. Если б я мог вылепить совершенство, я вылепил бы ее! Если бы меня не притягивало в женщинах нечто совсем другое, необъяснимое, я влюбился бы в нее без памяти, сразу и навеки! Это была она, самая красивая девушка Лесовии, я сразу узнал ее по распущенным черным косам, по гибким рукам, по лебединой шее, прекрасную Данаю Доминицци.

Она осторожно ступала по траве, как будто никогда в жизни не ходила босиком. Она вела себя так странно, словно для нее всё тут впервые: и вода, и солнце, и дым костра, она была как в раю, спокойная и счастливая, вместе с одеждой скинувшая все заботы и условности.

Возле костра, засучив рукава, сидел Ольвин. Он встал ей навстречу, завернул ее в полотенце, но когда я уже собрался ретироваться, он и не подумал ее поцеловать. Нет, тут была не любовь, как мне вначале показалось, а что-то доселе невиданное. Похоже, он и впрямь был святой, и Даная Доминицци в этом нисколько не сомневалась.

Однажды я набрался наглости и спросил его, были ли у него вообще женщины. Он улыбнулся как всегда и ответил с той же легкостью, с какой говорил о своем уродстве: "Случалось. Из тех, кому уж совсем всё равно…" Я прекрасно видел, что женщины к нему тянутся. Я и сам его горба уже не замечал. "Ольвин, ты плохо думаешь о женщинах". "Я о них вообще не думаю", — ответил он тогда.

Даная Доминицци оказалась той женщиной, о которой не думать невозможно. Ольвин что-то рассказывал ей и вертел над огнем на прутике кусочек колбасы. Даная радостно смеялась.

Я не стал им мешать и свернул в сторону леса. Я уступил им свое озеро.

\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\

\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\

Я дошел наконец до пещеры. Входить в нее было так же страшно как во временной колодец. Мне казалось, что сейчас я шагну в эту темноту, в этот узкий холодный коридор и окажусь в прошлом. И всё вернется. Будет огромный покинутый зал с высохшим бассейном, где мы катались по радужному полу, кусаясь, облизываясь, дурачась как котята и упиваясь друг другом. Будет ущелье с водопадом, ледяная осенняя ночь, золотая Капелла в зените, рыжий Альдебаран справа, Кастор и Поллукс слева… Она придет, она прижмется ко мне, ткнется по-кошачьи головой мне в живот, и я задохнусь от раскаяния и безысходности. Я пришел. Я твой. Я всё потерял. И круг замкнулся.

Я сидел на камнях возле входа в пещеру, так и не решаясь туда войти. Уже стемнело, и мне было ясно, что домой я вернуться не успею, и что никто ко мне не придет, и никто меня сюда не звал, просто показалось. Просто приснилось. Я никогда, никогда уже не встречусь со своей белой тигрицей, как нельзя встретиться со своим прошлым! Для этого нужно не просто прийти, нужно повернуть время вспять. Немного. Совсем чуть-чуть. На каких-то два года, когда я только стоял на краю пропасти.

Нет. Я стоял у замерзшего ручья, всё было бело и торжественно, зубы еще ломило от ледяной воды. Он шел ко мне по тропинке, нам было не разминуться.

— Энди, я уезжаю в Трир.

— Я уже знаю.

— Ты поедешь со мной?

Нарцисс ждал, бегая по мне быстрыми черными глазками. Я молча оглянулся на лес. Он был безмолвен и по-зимнему холодно красив.

— Да, — сказал я, делая шаг к Нарциссу.

Улыбка его была ослепительна как снег на солнце.