Белая ворона

— Мне нужен профессор Фляйшер. Мы с ним договорились.

— Вы разве ничего не знаете? — дворник осмотрелся по сторонам.

— Нет. А что случилось?

— Его забрали в гестапо, — дворник перешел на шепот. — Уходите скорее.

Домет протянул дворнику торт.

— Передайте, пожалуйста, вашей жене и забудьте, что я сюда приходил.

22

В министерстве Домета встретили улыбками, дружескими похлопываниями по плечу, а герр Цоллер подробно расспросил, как он себя чувствует, сказал, что Домет хорошо проявил себя как «слухач» и теперь его переводят на программы. Обо всем остальном надо будет договориться с заведующим программами, герром Шмидтом.

Рыжий герр Шмидт сказал, что наслышан о способностях герра Домета.

— Будете делать ежедневную десятиминутную программу для палестинских арабов. Придумайте название. Напишите пробный вариант, и я с ним ознакомлюсь. Пишите в разговорной манере. Доступным языком. Главная мысль: арабы должны очистить Палестину от англичан и евреев. В этом, как и во всем остальном, Германия — союзник арабов.

Домет назвал свою программу «Разговор по душам», решив начать ее обращением «Братья и сестры».

Герр Шмидт остался доволен названием. Он сказал, что программа пойдет в прямой трансляции, и посоветовал Домету представлять себе тех, к кому он обращается. Пусть это будут не абстрактные братья и сестры, а хорошо знакомые Домету люди, которые могут услышать на коротких волнах его голос.

В крошечной студии Домет сел к микрофону. Немец-звукооператор, не понимающий по-арабски, показал ему, где включается микрофон, сделал пробу голоса и сказал, что начинать Домет должен по его знаку.

Домет решил представить себе Салима, когда будет произносить «Братья и сестры!». Но Салим вряд ли его услышит. А вдруг…

Звукооператор махнул рукой. У Помета сжалось сердце, и от волнения чуть сел голос.

«Братья и сестры! Я — такой же араб, как и вы… Пусть англичане и евреи не думают, что мы так просто отдадим им нашу землю. Они нас не знают. За нашу землю мы готовы на все…».

Было уже очень поздно, когда Домет вышел из дворца Леопольда и собрался поехать домой. Теплые сумерки. Сейчас бы в самый раз выпить вина.

«Осенние листья лежат у ног бронзового императора, как Европа у ног Германии». Домет улыбнулся удачному сравнению. «Вот как распорядилась судьба: двадцать два года назад Германия лежала у ног Европы, а теперь Европа у наших ног».

Домету расхотелось ехать домой. Он решил пойти в кино. Посмотрел на афишу. «Бисмарк».

В зале было почти пусто: несколько женщин, молодой человек, в задних рядах — две парочки. Перед началом фильма — военная кинохроника. Как только на экране появились бомбардировщики «Люфтваффе» и засвистели бомбы, Домет выскочил на улицу. Там он прислонился к стене кинотеатра, распустил узел галстука и сделал глубокий вдох.

Вдруг небо раскололось. Завыла сирена. Лучи сотен скрытых прожекторов опутали сеткой плотные облака, за которыми ровно гудели тяжелые бомбардировщики английских ВВС, а внизу ухали зенитки, опоясывавшие Берлин двойным кольцом.

Проходили минуты, часы, а огненный шквал не прекращался.

Домет сполз по стене на землю, обхватил голову руками и зажал уши.

«Боже милостивый, спаси и сохрани!»

С неба, как хлопья снега, посыпались тысячи белых листков.

«Что такое? Почему так тихо? Как звенит в ушах». Домет помотал головой, чтобы избавиться от этого противного звона. «Сколько я тут просидел? Домой! Скорей домой!»

Он оперся о землю, встал и заметил какую-то бумажку, на которой что-то написано большими буквами. Хотел прочесть, но было темно, и он сунул ее в карман.

Где-то промчалась машина, закричала женщина. Пошатываясь, Домет поплелся ловить такси. Через квартал он увидел разрушенный дом. Вокруг молча стоят люди. Кто — в пижаме, кто — в халате. Запах гари. Санитары с носилками быстро идут к карете «Скорой помощи». За ними бежит перепуганный мужчина и все время повторяет: «Я только что вернулся из пивной. Я ей сказал, что буду поздно. Я только что вернулся из пивной».

— Она его уже не отругает, — сказал Домету парень в майке, протягивая ему сигареты. — Хотите?

— Спасибо, не курю.

— Прямое попадание, — сказал парень. — Проклятые англичане.

Домет простоял у разрушенного дома не меньше часа, пока ему удалось остановить такси. Он сел на заднее сиденье и назвал адрес.

— Вот сволочи! — сказал таксист. — Ну ничего, мы им покажем! От их Лондона камня на камне не останется.

— Да, — согласился Домет, — рейхсмаршал Геринг так и сказал. А куда подевались все такси? Я тут час проторчал.

Таксист удивленно посмотрел на него в зеркальце.

— Кто же сейчас будет на улицу высовываться? Того и гляди, снова начнут бомбить. Моя старуха никак не хотела меня отпускать, но деньги-то нужны.

По пустынным улицам Домет доехал до дому минут за десять. Поднимаясь по лестнице, он полез за ключами, нащупал подобранную на улице бумажку, вынул ее, вошел в прихожую и зажег свет.

Листовка!

«Граждане Германии! Начатая Гитлером война не кончится, пока жив Гитлер».

«Да это пострашнее бомбы!»

Домет разорвал бумажку на мелкие кусочки, сжег их, постелил кровать, лег и уснул — как в яму провалился.

x x x