Белая ворона

Помимо пожеланий политического толка у муфтия оказались и личные просьбы, которые, по указанию Гиммлера, выполнило гестапо. Время от времени ему посылали проверенных арийских женщин. Они скрашивали жизнь арабского изгнанника, а заодно информировали гестапо о его настроениях.

Домета вызвал к себе начальник отдела.

— Вы знакомы с Великим муфтием?

— Знаком, — Домет вспомнил популярную фотооткрытку, где запечатлена берлинская встреча муфтия с фюрером: муфтий сидит прямо, положив руки на колени, а напротив — фюрер со сжатыми кулаками.

— Муфтий хочет с вами встретиться. Он собирается вести радиопередачи на Ближний Восток, и ему понадобится ваша помощь. Надеюсь, временно. Вы — хороший работник, Домет.

— Благодарю, герр Шмидт.

— С завтрашнего дня вы поступаете в распоряжение муфтия.

24

Муфтий постарел. Борода побелела, мелкие черты лица заострились. Выглядел он усталым.

— Давненько мы с вами не виделись, Домет! — муфтий протянул руку для поцелуя.

Домет коснулся губами руки и сказал:

— Великий муфтий безмерно великодушен ко мне.

— Ну, ну, не скромничайте. Мне принесли личные дела арабских сотрудников Министерства пропаганды, о вас там самые лестные отзывы. Я этому особенно рад, потому что для моей работы нужны опытные люди. А с вами мы давно знакомы. Вы будете помогать мне писать речи для радио, а кроме того, будете моим переводчиком на важных встречах.

— Доверие Великого муфтия — самая большая награда для меня, — сказал Домет. — Буду счастлив выполнять любые поручения в любое время.

Муфтию понравилась почтительность Домета. «Конечно, он — христианин, а не мусульманин, но работает на нас. Джордж Антониус и его красавица Кэти тоже христиане, но на них можно положиться».

Домет смотрел муфтию в глаза, помня, что муфтий не доверяет людям, которые смотрят в сторону.

— Жду вас завтра в девять, Домет.

Без пяти минут девять Домет стоял у виллы муфтия. Тот вышел ровно в девять, и они сели в черный «Оппель», который привез их на Курфюрстштрассе, 116, где располагался еврейский отдел Главного управления имперской безопасности. Адольф Эйхман вышел на улицу встретить высокого гостя.

— Я рад приветствовать Великого муфтия.

Домет не верил своим глазам. Герр Эйхман! Кармель! Чемоданы!

Эйхман посмотрел на переводчика и еле заметно приподнял брови.

— А с вами мы, кажется, встречались?

— Так точно, герр обер-штурмбанфюрер. В Хайфе на Кармеле.

— Да, да, конечно. Недавно у вас были небольшие неприятности по нашему ведомству.

Домет не успел ответить, потому что муфтий его спросил:

— Вы что-то сказали о Хайфе?

— Да. В Хайфе мы встречались с обер-штурмбанфюрером.

— Что вы говорите?! Герр Эйхман был в Палестине?

— Если Великий муфтий не возражает, — сказал Эйхман, — мы продолжим беседу в моем кабинете.

Домет перевел, и они поднялись в кабинет Эйхмана.

— Спросите, почему господин Эйхман не нанес мне визит, когда был в Палестине, — с легкой укоризной сказал муфтий.

— Великий муфтий может не сомневаться, что такой визит входил в наши планы, — ответил Эйхман, — но англичане выслали нас через несколько часов после того, как мы высадились в Хайфе. Мы успели только подняться на Кармель.

— Что еще входило в планы господина Эйхмана? — спросил муфтий.

— Я хотел понаблюдать за евреями, как бы это сказать, в обыденной жизни, чтобы лучше понять их психологию, почувствовать, насколько они способны оказывать сопротивление. Скажите, пожалуйста, Великому муфтию, что я хочу ему кое-что показать, а вам, герр… э-э-э…

— Азиз Домет.

— Вам, герр Домет, придется подождать в приемной, а мы вызовем нашего сотрудника.

— Но мой переводчик — проверенный сотрудник Министерства пропаганды, — сказал муфтий, узнав, что хочет герр Эйхман. — Я ему полностью доверяю.

— Передайте, пожалуйста, Великому муфтию, что мы не сомневаемся в его переводчике, но у нас есть правила на особые случаи, а это как раз такой случай.

Домет остался сидеть в приемной. Через несколько минут явился вызванный сотрудник, и Эйхман открыл своим ключом незаметную дверь в смежную комнату, а когда они вошли туда, запер ее изнутри.

— Чтобы нам не помешали, — объяснил он.

В комнате не было ничего особенного. Она вообще была пустой. Только на стенах висели карты, схемы, диаграммы.

Эйхман подвел муфтия к большой карте мира.

— Вот в этих кружках с цифрами обозначена численность евреев в каждой стране.

Муфтий показал рукой на Палестину:

— Сколько там сейчас евреев?

— Почти полмиллиона.

— Полмиллиона? — ужаснулся муфтий. — Это недопустимо. Надо уничтожить их всех до одного.

— Мы как раз и рассматриваем «окончательное решение еврейского вопроса», — сказал Эйхман.

Узнав смысл слов Эйхмана, муфтий в восторге развел руками.

— Мы все должны брать пример с великой Германии, — сказал он.

Домет провел в приемной минут двадцать, прежде чем муфтий и Эйхман вышли из комнаты. Эйхман сказал, что польщен вниманием Великого муфтия, и, чтобы как-то сгладить неловкое положение, в которое он поставил Домета, добавил:

— У вас превосходный переводчик.

— Благодарю, герр обер-штурмбанфюрер, — Домет поклонился и перевел муфтию последнюю фразу.