Белая ворона

По-настоящему Домет почувствовал, что он в отпуске, только когда перестал ставить будильник на шесть утра. Вот и сегодня он не вскочил, а лежал в постели, как в далеком детстве. За окном шел снег. До Нового года оставалась всего неделя, и Домет подумал, не купить ли елку. Он вспомнил, как они всей семьей наряжали елку, которую отец каждый год привозил из Вифлеема. От папы мысли перешли к маме, к Салиму, к Амину. Он повернулся на бок, с головой укрылся одеялом и решил еще поспать.

Но сон не шел.

Сладко потягиваясь, он встал, умылся, выпил горячего чаю с бутербродами и уселся в кабинете, где ему захотелось поработать для себя, а не для муфтия. Солнечный зайчик лежал на карте в самом центре большого карандашного круга, которым Домет еще летом обвел Советский Союз. Надо сказать уборщице, чтобы она лучше протирала книги. Домет начал набрасывать план новеллы «Пистолет»: в семье, где все ненавидят друг друга, пистолет переходит из рук в руки. Отец убивает жену, сын — отца, дочь — брата и сама кончает жизнь самоубийством. Но жертвой рокового пистолета становится и нашедший его на месте преступления сыщик. Домет оставил несколько исписанных страниц, оделся и вышел из дому. Время было уже полуденное. В центре — не пробиться. Рождественские распродажи — в самом разгаре. В витринах сверкают гирлянды, рядами стоят шоколадные деды-морозы, из музыкальных магазинов несется любимый шлягер «Лили Марлен». Жизнь кипит — как будто нет войны. Что ж, оно и понятно. Германия все время побеждает, и скоро фюрер покорит весь мир. Лозунг «Слава фюреру!» — на каждом шагу.

В КД В Домет купил себе теплые ботинки и вышел из магазина. Его кольнула острая тоска.

«Сколько можно покупать подарки к рождеству самому себе! Я тут один как перст. В детстве аккуратно завернутые и надписанные подарки уже лежали под елкой, когда мы все втроем входили в комнату и наперегонки бросались к ней, нетерпеливо развязывали шелковые ленточки, разрывали плотную розовую бумагу и… Ой! Футбольный мяч! Альбом для рисования с акварельными красками! Металлическая копилка и ключик к ней! Живой кролик в клетке! Господи, сколько возни было с этим кроликом и сколько горя, когда мы забыли закрыть клетку и он сбежал».

Домет услышал звуки губной гармошки. На обочине сидел безногий человек с испитым лицом в старой солдатской шинели. А рядом с ним — не может быть! — клетка с белым кроликом.

— Подайте инвалиду войны! — человек смотрел на Домета. Кролик — тоже.

Домет полез за деньгами, но в эту минуту подошел толстый полицейский, схватил инвалида за шиворот и вырвал у него гармошку.

— Я тебе говорил: еще раз увижу здесь твою поганую рожу — в участок заберу.

— Так я ж, герр вахмистр… — начал было инвалид, хватая клетку с кроликом.

— Герр вахмистр, — вмешался Домет, — он не нарушал порядка. Он же — инвалид войны.

— Да какой, к черту, войны, — полицейский посмотрел на странного господина. — Напился как свинья, вот ему трамваем ноги и отрезало.

Вахмистр свистнул в свисток, и появился другой полицейский. Вдвоем они резко подняли инвалида. Тот выпустил клетку, она упала на землю и раскрылась. Кролик осторожно выглянул наружу, понюхал воздух, выскочил из клетки и в два прыжка оказался под ногами у прохожих. Длинные розовые уши мелькнули еще раз, и Домет потерял его из виду.

Тоска сдавила горло.

«Сходить к проституткам? Еще чем-нибудь заразят…».

Пообедав, Домет вышел из ресторана и пошел к метро. Остановился перед афишной тумбой. «Премьера в театре Лессинга: „Смерть по заказу“. В главной роли — Эльза Вольфганг».

«Эльза! Как же я раньше о ней не подумал?»

Чтобы не таскаться по городу с новыми ботинками, он отвез их домой. Посмотрел на часы — рано. Хотел было почитать, но в голову ничего не лезло. Лег на диван и предался воспоминаниям о ночи, проведенной с Эльзой. Когда Домет спохватился и опять посмотрел на часы, он вскочил как ужаленный: опоздал на спектакль! Он быстро сменил сорочку с галстуком, побрызгал на себя одеколоном и помчался в театр. По дороге купил хризантемы, а когда добежал до театра, спектакль уже кончился, и актеры выходили со служебного входа. Вот она!

В котиковой шубке нараспашку, с распущенными волосами, Эльза была необычайно хороша.

— Эльза!

— Азиз! Не верю своим глазам!

Домет протянул ей цветы. Эльза поцеловала его в щеку и понюхала хризантемы.

— Азиз! Куда же вы подевались? Может, вам у меня не понравилось?

— Ну что вы! — Домет чуть понизил голос. — Я вспоминал каждую минуту, проведенную с вами. Просто с тех пор столько всего произошло. Вы ослепительны!

— Приятно услышать. А где вы на Новый год?

— Еще не знаю.

— Тогда я вас приглашаю к моей подруге. Там соберется наша актерская братия, будет ужасно весело. Договорились?

— Договорились.

Эльза взяла его под руку и посмотрела в глаза.

— Я тоже вспоминала каждую минуту.

27

Вешалка завалена женскими шубами и мужскими пальто. Из комнат доносятся хохот, пение, звуки рояля.