Белая ворона

— Знаете, Перкинс, — ответил адъютант, — вы правы, но прежде всего они — религиозные фанатики. В голове не укладывается, что такое событие, как празднование дня рождения Его Королевского Величества, по требованию евреев отложили на целых два дня, чтобы оно не пришлось на священную для них субботу! Думаю, ничего подобного арабы не потребовали бы. Хотя кто знает. Наместник разрешил военному оркестру играть в пятницу в иерусалимском городском саду, так к нему явилась мусульманская делегация с протестом: не считаются с их религиозными чувствами из-за интриг сионистов. Пришлось издать приказ, чтобы оркестр играл и по пятницам, и по субботам, и по воскресеньям.

В гнетущей обстановке сплошного наушничества и доносительства капитан Перкинс мог довериться только своему дневнику. Не привыкнув, как его коллеги, топить тоску в виски и не желая завязывать с коллегами дружеских отношений, Перкинс переносил на бумагу свои наблюдения и мысли, которые наверняка не пришлись бы по вкусу его начальству. К тридцати пяти годам он сделал неплохую карьеру и надеялся по возвращении в Англию перейти на дипломатическую службу.

В Иерусалиме квартира у него была казенная, но в ней царил идеальный порядок, который поддерживал арабский слуга Ахмед, изъяснявшийся на чудовищном английском, но понимавший все, что от него требовал хозяин. А тот требовал, чтобы Ахмед каждый день вытирал пыль, в особенности с книг, ничего не перекладывал и не переставлял на письменном столе и следил, чтобы в доме всегда были овощи и фрукты: хозяин был истым вегетарианцем.

Сняв китель и стянув с ног сапоги, Перкинс отпустил Ахмеда, запер дверь и, усевшись за стол, взял толстую тетрадь в сафьяновом переплете с изящным позолоченным замочком — подарок сестры по случаю его отъезда в Палестину. Вручая этот подарок, сестра сказала: «Будешь описывать свою жизнь». Тогда она и не подозревала, что ее наказ будет выполняться.

Перкинс достал из ящика самопишущую ручку и начал писать:

«Евреи считают нас снобами и антисемитами, а арабы — еврейскими прихвостнями. Арабы не могут простить нам Декларацию Бальфура. Лорд Бальфур действительно мог бы сказать в ней несколько слов и об арабах, а не только о создании еврейского Национального очага в Палестине. А евреи не могут простить нам того, что Англия первой изгнала их из Европы. И те, и другие хотят убедить нас в законности своих притязаний на Палестину. Мы их выслушиваем, пишем свои соображения, посылаем шифрованные донесения в Лондон и получаем оттуда указания, по сути повторяющие кесарево „разделяй и властвуй“.

Но евреев разделять не нужно: они и так разделены. Русские евреи презирают немецких, немецкие — русских, сефардские — акшеназских, ашкеназские — сефардских, в чем конечно же сказывается многовековой опыт жизни в разных странах. От моих здешних знакомых евреев я не раз слышал: „Мы не знали, что бывают такие евреи, как эти“ или „Если он — еврей, то я — Папа Римский“. Раньше я почти не сталкивался с евреями и думал, что они все похожи на ветхозаветных пророков, а здесь я вижу, что они не похожи не только на пророков, но и друг на друга: евреи из Германии — светские европейцы, ничего общего не имеют с евреями из России — большевистскими безбожниками. И тех, и других не любят старожилы-сефарды, которым проще ладить с арабами, чем с ашкеназами.

Между арабами тоже нет единства, но, так сказать, по другим линиям размежевания. Простым арабам, кроме лепешки и горсти маслин, ничего не надо. Религиозным вождям нужна власть. Они-то и натравливают толпу своих единоверцев на евреев. А толпа любой национальности пойдет против тех, на кого ее умело натравливают. Вот арабы и не любят евреев. А евреи и не пытаются понять арабов.

Когда лидера сионистов Вейцмана спросили, почему ни один из его соратников не говорит по-арабски, он ответил: „Пусть сначала арабы научатся говорить на нашем языке“. Интересно, какой язык Вейцман имел в виду: его родной русский, его не родной древнееврейский, которым он, к слову сказать, плохо владеет, или английский, на котором этот надменный профессор Манчестерского университета, похожий на Ленина, так изысканно изъясняется.

Нас, англичан, евреи упрекают в снобизме, а сами они крайне высокомерны. Их высокомерие зиждется на уверенности, что они — избранный Богом народ. И неопровержимым доказательством своих прав на Палестину они считают то, что эту землю обетовал им Бог.

Разумеется, арабы и в самой Палестине, и в Египте, и в Сирии так не считают. Особенно в Сирии, где они убеждены, что Палестина — неотделимая часть Великой Сирии, отобранная у нее в 1916 году вследствие злокозненных интриг между Англией и Францией.

Чью сторону поддерживаем мы? Ничью. Последнее свидетельство соблюдения нами неукоснительного нейтралитета проявилось, в частности, в том, что наместник не разрешил арабскому драматургу Азизу Домету посвятить ему свою новую пьесу. Как мне сказали, о ней хорошо отозвалась еврейская пресса.