Белая ворона

А всего за месяц до этого «инцидента» Дизенгоф добился от мандатных властей, чтобы в первом еврейском городе Тель-Авиве была первая еврейская полиция. Она была создана в составе одного офицера, одного сержанта и двадцати рядовых. На заседании муниципального совета было решено выделить бюджет на ее содержание. Остававшихся от жалованья полицейским денег хватило на два ружья.

В распоряжение начальника еврейской полиции Хаима Гальперина был предоставлен черный мотоцикл, и он гонял на нем по городу, производя сильное впечатление на девушек, которых катал при исполнении служебных обязанностей.

По субботам все приказы в еврейской полиции отдавались только на иврите, а в остальные дни недели — на иврите и на английском.

Первая задача полиции состояла в том, чтобы извозчики зажигали по вечерам фонари на своих фаэтонах. Вторая — в том, чтобы, по возможности, предупреждать случаи самоубийств, вызванных тяжелым материальным положением новых репатриантов, особенно тех, кто решал утопиться в море. Третья — в том, чтобы сопровождать высокопоставленных гостей, если таковые появятся.

Высокий гость появился в том же году: в Тель-Авив приехал Черчилль. К его приезду Дизенгоф велел воткнуть в песок несколько пальм. Поначалу все шло как по маслу. Еврейские полицейские лихо гарцевали вокруг Черчилля на заранее арендованных лошадях, но, когда фаэтон с английским министром случайно задел пальму, та свалилась на землю.

Черчилль вынул изо рта сигару и, подмигнув Дизенгофу, сказал:

— Без корней ничего не получается.

Дизенгоф решил, что Черчилль прав, и евреи начали пускать корни.

Вслед за первой еврейской полицией в Тель-Авиве появилась первая еврейская проститутка Ляля. Она приехала из Киева с матерью, и они вдвоем открыли первый еврейский публичный дом. Среди новых репатриантов было много холостяков, на которых Ляля быстро сделала хорошие деньги. Первая еврейская полиция закрывала глаза на первый еврейский публичный дом, потому что перед ним часто стоял черный мотоцикл.

Вслед за первой еврейской проституткой в Тель-Авив приехал из Варшавы первый еврейский профессиональный жулик по прозвищу «Щука». Он выдавал себя за крупного землевладельца и ухитрился продать богатым американским сионистам, собиравшимся переехать в Эрец-Исраэль, земельные участки на дне моря.

И наконец появилась первая еврейская футбольная команда «Еврейский рабочий». Она состояла из мальчишек, которые после занятий в тель-авивской гимназии «Герцлия» гоняли мяч по песку, а пыльные кактусы служили воротами.

За неимением более достойного противника английские офицеры из иерусалимского «Спортклуба» вызвали гимназистов на дружеский матч, который состоялся в Тель-Авиве.

Трибуны болели за гимназистов, молодежь скандировала: «Ка-ди-ма!», «Ка-ди-ма!», что значит «вперед», но в данном случае — «Бей англичан!».

Амеири от волнения орал «Пасуй, пасуй!» на венгерском. Его сосед орал «Пасуй!» на немецком. А на другом конце поля Авот Исраэль тоже от волнения орал «Даешь, даешь!» на русском. Где-то посередине громыхал густой баритон известного поэта и еще более известного в городе главного врача тель-авивских школ Шауля Черниховского. Он до того разволновался, что чуть не повыдергивал свои запорожские усы.

Среди английских болельщиков сидел секретарь наместника капитан Эндрю Перкинс — высокий, поджарый блондин, с лицом, напоминавшим спелую грушу. Он неодобрительно посматривал то на орущих болельщиков, то на финты гимназистов, пытавшихся в одиночку прорваться к воротам противника.

Перкинс возвращался с матча в служебной машине с двумя штабными офицерами. Разговорились о том, что евреи не играют ни в крикет, ни в гольф, но довольно быстро научились футболу.

— Эти еврейские мальчишки, правда, проиграли, но с очень небольшим счетом. И не из-за отсутствия тренировки, а просто потому, что даже в футбол евреи не могут играть слаженно, — сказал один из офицеров.

— А я был на чемпионате палестинской полиции по боксу, — сказал другой, — и там еврейские констебли наносили своим арабским коллегам такие сокрушительные удары, как будто на кону стояло еврейское государство. В чем евреи действительно сильны, так это в шахматах. На днях бывший губернатор Иерусалима, сэр Рональд Сторрс, сразился с раввином из Петах-Тиквы. Раввин уверял, что выиграл «с Божьей помощью».

— Говорят, евреи — плохие солдаты, — сказал первый офицер, — но мой знакомый генерал, бравший Иерусалим, рассказывал, что еврейский капрал из лондонской бригады проявил отчаянную храбрость, увидев перед собой Иерусалим: в одиночку перебил весь турецкий пулеметный расчет.

— Евреи — идеалисты, — сказал Перкинс. — Они витают в облаках.

— А в боксе евреям до нас далеко, — не к месту заметил второй офицер.

Несколько дней спустя Перкинс в разговоре с адъютантом наместника повторил, что евреи витают в облаках.