Бельгийский лабиринт

Всеобщее право избирать и быть избранным гражданин получает по достижении восемнадцати лет. Выборы в Палату и Сенат проводятся каждые четыре года, но после войны лишь немногие правительства отсидели свой срок до конца.

В Бельгии, между прочим, существует обязанность голосовать . Это весьма необычно, уже полным ходом идет дискуссия об отмене такой обязанности. Я против отмены. Во-первых, во всех странах, где есть только право на голосование, им пользуются прежде всего богатые и наиболее образованные граждане. Как отмечает Джон Кеннет Гэлбрейт в работе «Культура удовлетворенности»:

«Результатом этого становится государственное управление, которое не соответствует действительности или общественным потребностям, а отвечает мнению удовлетворенных, составляющих большинство тех, кто идет к избирательным урнам».

Во-вторых, только посредством обязательного голосования регулярно выявляется недовольство граждан. Иногда оно вопиет к небесам, но по мне это лучше, чем одеколонить его усыпительными фразами о свободе и ответственности. В-третьих, где право, там и обязанность.

Формирование Сената — это деликатное упражнение по обеспечению равновесия между севером и югом страны. 40 сенаторов выбираются прямым голосованием, из них 25 — с нидерландскоязычной и 15 — с франкоязычной стороны. После этого 10 человек келейно выдвигаются Фламандским парламентом и советом французской общины, и один — советом немецкоязычной общины. После этого 35 пять фламандских сенатора сообща назначают еще шестерых, а 25 франкоязычных — еще четверых. Теперь подсчитаем: 41 нидерландскоязычный сенатор, 29 франкоязычных и один немецкоязычный.

Сенат разруливает конфликты интересов между провинциями. Он же является так называемой палатой обратной связи (reflectiekamer). 15 или более сенаторов могут потребовать от Палаты представителей основательнее продумывать законопроекты или предложения. К счастью, больше не существует обременительной процедуры, которая обязывала, чтобы предложения или проекты подавались на голосование дважды, обсуждались постатейно и получали одобрение в Палате и в Сенате с идентичным вплоть до запятой результатом. Палата и Сенат равно компетентны в вопросах изменения Конституции или одобрения международных соглашений.

В Бельгии женщины удивительно поздно обрели право голоса — в 1948 году, на много лет позже, чем в Финляндии или Нидерландах, Великобритании или Германии, Чехословакии или Турции. Уже в 1920 году, когда началась подгонка Конституции к нуждам эпохи, зазвучали требования об избирательном праве для женщин. И его бы ввели, если бы не активное противостояние клерикалов и антиклерикалов.

Это привело к двойному парадоксу. В 1920 году католики были сторонниками избирательного права для женщин. Его противниками были социалисты и либералы. Одним махом они отбросили свои высокие принципы свободы и раскрепощения. Они исходили из убеждения, что если женщины пойдут голосовать, то священники с помощью сотен тысяч женщин чудесным образом умножат свои голоса. Шеф бельгийской Партии профсоюзов считал, что женщин не интересуют общественные проблемы и вообще им недостает развития. С другой стороны, слышались выборочные выступления католиков в защиту женского избирательного права, продиктованные эгоистическими интересами. Католики приветствовали Просвещение не просто как некое чудо. Посредством женского избирательного права они надеялись снова и навсегда заполучить абсолютное большинство голосов.

После Второй мировой войны социалисты все еще боялись, что христианская (т.е. католическая) Народная партия захватит абсолютное большинство. Законопроект то и дело прятали в долгий ящик, но потом вопрос решился благодаря социалистическому министру внутренних дел Питу Фермейлену. Он полагал, что от социалистических идеалов и так слишком далеко отступили. Кроме того, в 1944 году право голоса получили женщины Франции. А когда в Париже идет дождь, в Брюсселе моросит.

В скором времени социалисты, протестовавшие против женского избирательного права, получили перевес. Во время первых выборов (1949), в которых участвовали женщины, у «красных» был самый низкий процент со времен Первой мировой. Католики завоевали абсолютное большинство в Сенате, а в Палате потеряли только одно место. Но первый эффект быстро испарился.