Бельгийский лабиринт

Деньги, которыми располагают коммуны и провинции, поступают из федерального налогового фонда и тут же распределяются. С 2002 года провинции получили больше фискальной свободы. Распределение федеральных средств происходит сообразно налоговым поступлениям в каждой провинции. Если провинция собирает налогов меньше средней цифры по стране, она получает компенсацию. Франкофоны опасаются, что после новой государственной реформы им снизят компенсацию, что приведет к обеднению. Фламандцы, которые пока еще самые богатые, призывают к большей ответственности в регионах. В большинстве случаев эти бесконечные распри ведутся из-за копеечных сумм.

Но не только из-за них. Федеративные государства обычно держатся на том, что отдельные области решают признать себя частью большого целого. Взять, к примеру, Швейцарию или США. В Бельгии все происходит наоборот. Большое целое распадается на малые составные части. Вопрос состоит в том, сколько автономии получат эти составные части. Все больше и больше? Есть ли этому предел? Где он? Или его нет? Статья 35 Конституции вроде бы дает ответ на этот вопрос: «Федеративное государство несет ответственность за функции и обстоятельства, которые отведены ему Конституцией и законами, принятыми на основе Конституции. Общины или провинции, каждая в своих рамках, отвечают за прочие обстоятельства при условии и в формах, определяемых законом». Если, с одной стороны, суммировать полномочия федеральных властей, то, с другой стороны, все необобщенные, так называемые «остаточные» полномочия выпадут на долю провинций и коммун. Кажется, что система вполне прозрачна. Только вот по разные стороны языковой границы не будет единого мнения насчет «суммирования». Для Фландрии оно должно быть минимальным, для франкоязычных — максимальным. В противном случае, боятся они, конец Бельгии неизбежен. Насколько можно еще ослаблять узы Бельгии? Чем слабее, тем лучше? Пока она сама не развалится? Но это произойдет вопреки желанию огромного большинства населения! Во Фландрии, по оценкам, от 60 до 80% жителей желают сохранения Бельгии, в Валлонии и Брюсселе вы почти не найдете сепаратистов.

На севере страны государственные реформы продиктованы иными причинами, чем на юге.

Во Фландрии это результат медленного, затяжного развития. Началось все с непризнания и угнетения языка и культуры, завершилось признанием и самостоятельностью языка и культуры в самом широком смысле.

Валлонская тяга к самостоятельности была обусловлена в первую очередь экономически. Валлонская национальная партия Rassemblement Wallon («Валлонская самоидентификация») возникла на волне мощных забастовок 1960— 1961 годов. Центр тяжести лежал в Валлонии, бастующие требовали антикапиталистических реформ. Валлонская тяга к самостоятельности была реакцией сельского края, прошедшего длительный период экономического расцвета, несколько десятилетий переживающего промышленный упадок и воспаленными глазами наблюдающего, как другая сельская местность стала экономически подниматься.

Во Фландрии тоже закрывались угольные шахты. В отдельных ее районах тоже было много безработных. Но валлоны этого не замечали. В глазах валлонов Фландрия выглядела энергичной, процветающей, экспансивной. Неудивительно, что фламандцы и валлоны очень по-разному использовали возможности, открывшиеся в результате реформы государства.

Федерализация страны влечет за собой реальные последствия.

Я не имею в виду внезапно охвативший фламандцев и валлонов приступ национальной гордости. Скульптор Пейерлинк из Диста отлил из бронзы бюст первого премьер-министра самостоятельной Фландрии Гастона Генса. Ни одной деревне, ни одному городу он не понадобился, тем более обычным гражданам. Даже фламандское начальство не хочет держать его у себя. А между тем в федеральном парламенте стоят бюсты крупных бельгийских государственных мужей с благородными лицами. Все они изваяны из белого мрамора.

Спустя 25 лет автономии начинают проявляться различия в методах управления Фландрией и Валлонией. Вначале управление в обеих частях страны точно копировало старые бельгийские методы, только в более ограниченном и сниженном виде. Сегодня Фландрия часто ориентируется на нидерландскую или скандинавскую модель, в Валлонии же постоянно задаются вопросом: «А как во Франции?» К примеру, мусор из Голландии раньше беспрепятственно отправляли во Фландрию. Теперь Фландрия в обращении с мусором скрупулезно подражает Швеции. Фламандские домохозяйства стали чемпионами Европы по сортировке отходов. Голландские мусоровозы проезжают на 15 километров южнее, к свалкам в Валлонии.