Беляево навсегда: сохранение непримечательного

Весь этот контекст имел огромное значение для социальной жизни Беляева. Институт космических исследований соседствовал здесь с Институтом русского языка имени Пушкина. Университет дружбы народов, основанный, чтобы поддержать постколониальные страны Азии и Африки, создавал здесь такую мультикультурную атмосферу, которой едва ли могли похвастаться другие части столицы. В отличие от северных и восточных районов юго-запад Москвы, как магнит, притягивал интеллигенцию своей академичностью и культурностью. Возможно, по той же причине позже этот район также стал средоточием художественной жизни.

Эта нематериальная компонента разительно отличает Беляево от прочих спальных районов, хотя внешне они очень похожи. В Беляеве была другая атмосфера, оно имело другую репутацию, здесь жили другие люди. В этом, кстати, состоит одна из московских особенностей: при всем визуальном однообразии микрорайонных ландшафтов здесь существует огромное культурное многообразие, неразличимое и даже отсутствующее в общепринятых представлениях об этом городе. Два соседних и внешне совершенно одинаковых микрорайона могут разительно отличаться друг от друга уровнем безопасности, культурной жизни и даже тем, как люди используют идентичные общественные пространства.

Художники, которые жили в Беляеве, были на поколение моложе участников «бульдозерной выставки». Пригов родился в 1940 году и вырос в центре Москвы. В те годы Беляево было лишь деревней на столичной окраине. Когда Хрущев закладывал основы своей архитектурной революции, Пригов был еще подростком. Став молодым человеком, он мог наблюдать последствия хрущевского архитектурного наступления. В книге «Живите в Москве!» он описал свои ощущения от того времени, опять же смешивая реальность и вымысел: «После вернулись мы в Москву, а там – Хрущев… а тут вдруг небольшие пятиэтажные дома как бросились вширь на огромные незастроенные территории, как заполонили все собой. Москва стала расти непомерно. Буквально за год расползлась по территории ближайших городов, захватив их полностью. Потом, заполняя все этими мобильными, неприхотливыми, легко воздвигаемыми, питающимися любым подножным кормом постройками, она с легкими боями вышла к Волге, форсировала ее в районе Сталинграда, перевалила за Урал, хлынула в Сибирь».

Именно в такую пятиэтажку в только что построенном Беляеве Пригов переехал со своей женой в 1965 году. а еще через пять лет – в 1970-м – они переехали еще раз, через пару улиц, в девятиэтажный дом на улице Волгина, и прожили там до самой смерти Пригова. Таким образом, с двумя самыми популярными домостроительными моделями Пригов был знаком не понаслышке. С высоты своего этажа дома на улице Волгина он мог видеть восхитительную панораму всего района – коробки домов, перемежающиеся с деревьями.

Эта перспектива, безусловно, повлияла на искусство Пригова. Его творческий метод состоял в постоянном исследовании того, что его окружало. К миру вокруг Пригов всегда относился с любопытством и всегда был открыт к новому. Городской ландшафт вызывал у него искренний интерес, и он работал с ним и в своих текстах, и в графике. Для Пригова не существовало ценностного различия между типологически разными урбанистическими ландшафтами: он уделял равное внимание и «старой Москве», и новым окраинам. В романе «Живите в Москве!», который я цитировал ранее, вновь и вновь описываются фантастические городские сценки – некоторые из них происходят в центре, а некоторые в микрорайонной застройке.

Беляево заняло в искусстве Пригова особое место. Это и стихи из так называемых беляевских сборников, и текст «Беляево 99 и навсегда», и цикл «Родимое Беляево», и многое другое – отсылки к своему месту жительства рассеяны по самым разным приговским текстам и появляются там в самые неожиданные моменты.