Беляево навсегда: сохранение непримечательного

Представим себе, что мы добились своего, и ЮНЕСКО включила Беляево в Список Всемирного наследия. Что будет происходить дальше? Прежде всего, специально для этого типа наследия будет разработана особая стратегия сохранения. При разработке этой стратегии нужно будет учитывать то обстоятельство, что ценность Беляева лишь отчасти состоит в его внешнем облике. Я совершенно уверен, что в тех случаях, когда существует неразрывная связь между архитектурой и неким культурным событием, то именно эта культурная составляющая должна помочь нам определить, какой архитектурный элемент нуждается в сохранении или, по меньшей мере, должен быть отмечен мемориальной табличкой.

Должны ли мы рассматривать Беляево как архитектурный объект или как архитектурный ансамбль? При всей протяженности этой территории (Беляево занимает площадь 400 гектаров) она обладает композиционной цельностью. По своему устройству он больше напоминает дом, чем дифференцированный урбанистический ансамбль. В самом деле, Беляево проектировалось как цельный объект – единолично и единовременно. Именно так проектируется отдельное здание. При этом цельность района видна только сверху, при многократном удалении от него – когда вы рассматриваете его на чертеже или со спутника. Находясь в самом Беляеве, осматривая его с близкого расстояния, стоя среди домов, зелени и водоемов, вы можете подумать, что их расположение беспорядочно и даже хаотично. Стоя на земле, мы можем вообще не чувствовать, что это пространство (со всеми его пустотами, длинными аллеями и россыпями однообразных типовых объектов) как-то специально организовано. Но тем не менее именно это пространство повлияло на формирование московского концептуализма, стало местом жительства и источником вдохновения для выдающихся художников. Поэтому я считаю, что в случае с Беляевом предметом сохранения должны стать не дома, как это принято в отношении архитектурных шедевров, а, наоборот, пространство между домами.

Чтобы лучше понять, как это сделать, нужно подробнее изучить те особенности микрорайона, которые привлекали самих художников-концептуалистов.

Одна из этих особенностей – это, конечно, его тотальный характер. В связи с этим сразу возникает вопрос: как подступиться к сохранению этой целостности? Частичное сохранение такого цельного организма, как советский микрорайон, вряд ли возможно. Да и вряд ли необходимо. В этом отношении у Беляева много типологических родственников – так выглядит застройка 80 процентов Москвы, и репутация у нее не очень хорошая, поскольку условия жизни в подобных районах средние, а квартиры маленькие. Продолжительность жизни этих домов, заложенная при их проектировании, составляет пятьдесят лет, и сейчас они приближаются к этому рубежу. Особенности промышленного изготовления этих зданий делают их сохранение делом сложным и дорогостоящим. Кроме того, демографическая ситуация в России, а именно снижение численности населения позволяет предположить, что вряд ли мы можем ждать новой волны урбанизации, которая сметет микрорайоны. Они будут доминировать в архитектурном облике Москвы еще многие годы. И наконец, советская домостроительная индустрия продолжает работать и по сей день – она производит дома из тех же модулей, что и раньше, и, таким образом, обеспечивает естественное воспроизводство микрорайонов. Старые дома просто заменяются новыми из той же серии. Все это приводит нас к выводу, что нет нужды сохранять микрорайон во всей его целостности. Когда мы имеем дело с архитектурой такого масштаба и такого уровня стандартизации, более целесообразным представляется сосредоточить наше внимание лишь на некоторых ее ключевых элементах (и, соответственно, сохранять именно их).

Вместо тотального сохранения я бы предпочел сохранять элементы, которые обеспечивают целостность микрорайона. Объектом сохранения должны стать не отдельные здания, а такие системообразующие элементы, как зеленое пешеходное кольцо и шаговая доступность объектов социального значения. Определяя объект сохранения, мы должны сделать кинематографический «отъезд», сменить масштаб, потому что ценность представляет именно общий план Беляева, а не его отдельные составляющие.

В связи с этим возникает вопрос: что в таком случае делать со зданиями? Одна из особенностей, которая присутствует и в архитектуре Беляева, и в искусстве, которое здесь возникло, – это использование готовых объектов. Если мы посмотри, как устроен этот микрорайон, то увидим, что он по преимуществу составлен из неких готовых и распределенных в пространстве блоков. Сами здания по большей части являются лишь воспроизводимыми элементами серии – модульными заготовками, разработанными с целью оптимизации расходов и повышения эффективности. Во внешнем облике этих домов не проявляется индивидуальность архитектора, который их спроектировал. Задача архитектора состояла лишь в том, чтобы расположить эти объекты наилучшим образом. В Беляеве, однако, эти композиционные решения обнаруживают большое разнообразие. Это позволяет сделать вывод, что сами объекты служили архитекторам чем-то вроде разменной монеты. Блоки, которыми они оперировали, были абсолютно заменяемыми – значение имели только неизменность их внешнего контура и объема и цельность общего плана застройки.