– Уезжал всего лишь мужем, возвращается отцом! – задумчиво сказал Джинни. А ведь ты прав, потусторонний. Остался последний вопрос. Кем возвращаюсь я?
* * *
– Выхожу!
Это Лисёнок. Точно, уже «Реутово». Мы, было, подхватились – помочь с чемоданами, но Танька остановила жестом. – Они пустые, совсем лёгкие!
– Р…ут…во, сл…дующ… Н…вогиреево… – прошамкал дежурный ангел железных дорог.
– Пойдём в тамбур, дёрнем слегонца по «Дымку», – Лёшка подхватил чемодан, рюкзак, гитару. Мы с Юркой потянулись следом.
– Чего делать будешь? – тупо спросил я. Как будто не знал.
– Жену с дочуней из роддома встречать.
– Весело теперь у тебя…
– Ничего, переживём.
– Н…вогиреево! – захрипело радио в тамбуре.
– Кидайте петушка, я пошёл!
– Давай, Лёх!
– Будь, Лёш!..
Лёшка ступил на платформу, не спеша повернулся лицом по ходу поезда, близоруко прищурился. Внезапно – бросил на землю вещи, в один прыжок заскочил обратно в тамбур.
– Юрка, бля, дверь!.. Дверь держи! Держи ногой, не отпускай!.. – схватив меня обеими ручищами сзади за шиворот и за брючный ремень, – со всей дури вышвырнул на платформу! Я вылетел как мешок с картошкой; потеряв равновесие, грохнулся на четвереньки, пропахав коленями и ладонями шершавый асфальт платформы.
– Ты охуел?!..
Но он не услышал, кинулся из тамбура в вагон.
Я поднялся. Впереди, там, где остановка первого вагона, стояла она. Стояла, теребя косу. На негнущихся ногах доковылял, хотел спросить «ты откуда?» – но язык не слушался.
– Я знала, ты вернёшься! – взяла за ободранную об асфальт ладонь. И мы пошли. Мы всё шли и шли, не глядя друг на друга. Только – рука в руке. Спохватился: вещи забыл. Оглянулся. Плетущийся позади навьюченный своей и моей поклажей Лёшка виновато улыбнулся.
Я посмотрел в её глаза. В них отражалось небо.
Она
была
небом.