Белое безмолвие

– Насколько я понимаю, это и сейчас может находиться где-то рядом, дорогой мой.

Взгляд Джорджа переместился к левому углу зоны отдыха. Кот вскочил и пулей вылетел из комнаты. Я даже не удосужился туда посмотреть: я точно знал, что там увижу.

Через полчаса я уже сидел в пабе, а передо мной стояла пинта «Гиннесса» и стакан виски. «Это мог быть и я. Я могу стать Джорджем». К такому ли будущему мне следовало готовиться? Сидеть в доме престарелых и не знать, чего от меня хочет Эд? Он может оставаться со мной вечно. Если бы Джульет вернулась с горы домой, не исключено, что и она сейчас находилась бы в подобном заведении, преследуемая тем дьяволом с обмороженными пальцами. Кто он, тот третий, всегда идущий рядом с тобой?

Что-то спасло меня тогда в пещерах. Что-то потом пыталось убить меня – или спасти? – в горах.

– Так спаситель или разрушитель? Кто он такой? – Я произнес это вслух, и бармен бросил на меня подозрительный взгляд.

Возможно, Эд ждет удобного момента, чтобы нанести удар. Или просто следит за мной, оберегая меня. Всегда.

Или ни то, ни другое.

Я не знал, какой из двух вариантов хуже.

Есть кое-что, о чем я не упомянул. Мне трудно об этом говорить или писать, потому что я трус и – чего уж тут кривить душой – дерьмо, с какой стороны ни посмотри. Но после моего возвращения с Эвереста отец Марка пытался связаться со мной, причем неоднократно. Тогда я слишком погрузился в собственное эгоистичное несчастье, чтобы пообщаться с ним, а на все звонки отвечал Тьерри. Отец Марка наверняка читал статьи, полоскавшие мое имя, – давайте все-таки не забывать, что Марк погиб, находясь в компании того самого Саймона Ньюмена, Эксплуататора Мертвых, – и, несомненно, винил меня в том, что я недостаточно старался спасти его сына. Через несколько недель он сдался, но я еще долго ждал, что он появится у нас в квартире, а чуть позже – и в офисе.

Этого не произошло.

Но теперь, когда меня терзало почти постоянное присутствие Эда и зрелище адской жизни Джорджа, мне было необходимо увидеться с ним. Я не пытался искупить вину – я не верил, что Эд стал для меня олицетворением кармического наказания и тут же оставит меня в покое, как только я исправлю положение. Нет. Я хотел узнать со всей определенностью, не страдала ли Джульет психическими расстройствами. К тому же существовала вероятность, пусть и ничтожная, что это Грэхем вырвал последние странички из ее дневника, когда тот вернули ему. Это было рискованное предположение. Она могла вырвать эти листки, чтобы высморкаться в них, а не писать. В свое оправдание скажу, что я был убежден: наши с ней переживания как-то связаны, хотя и очень тонко. Ответ на вопрос «Спаситель или разрушитель?» находился как раз на том клочке бумаги: «Я собираюсь заглянуть под маску».

Адрес и номер телефона Грэхема Майклса я нашел за считанные секунды. А потом у меня ушло два дня на то, чтобы побороть себя и позвонить ему. Я напоминал нервничающего подростка, который никак не может собраться с духом, чтобы пригласить девушку на свидание; раз тридцать я набирал номер, но затем вешал трубку. В итоге я решился на это после того, как Эд нанес мне внезапный визит, когда я закупал годовой запас готовой пищи в «Уайтроуз»[90]. Я медленно зашел в пустой угол за витриной цветов и набрал номер. После трех гудков безукоризненный аристократический голос произнес в трубку:

– Да? С кем я говорю?

Я представился. Последовало несколько секунд напряженного молчания, потом прозвучало:

– Чего вы хотите?

– Хочу приехать, чтобы увидеться с вами.

– Когда?

– Когда вам будет удобно, сэр. Я понимаю, как это для вас тяжело.

Эд по-прежнему стоял возле витрины с лазаньей. Мимо него толкали свои тележки ни о чем не подозревающие покупатели.

– Следующая среда, в десять тридцать. – Он повесил трубку.

Пять дней тянулись невыносимо долго; я почти не спал, а мои попытки убить время, – в основном напиваясь и раскладывая пасьянс «Паук-солитер», – не снимали нервозность, связанную с предстоящей встречей с отцом Марка лицом к лицу.

Наконец наступила среда. Я арендовал машину с GPS и отправился в путь. Эда уже несколько дней не было; не появился он и сейчас на переднем сиденье, хотя он редко оставлял меня в покое, когда я куда-то ехал.

Джульет назвала дом семьи Грэхема «разваливающимся» и была по-своему права. Ветхий особняк нагло примостился на краю новостройки – одного из кварталов с поспешно возведенными одинаковыми домами, – окруженный полумесяцем «элегантных загородных домов» из оранжевого кирпича.

Приехав на десять минут раньше, я остановился перед воротами и съел два батончика «Кит-кэт», после чего аккуратно сложил обе обертки вместе, чтобы выбросить их одновременно и чтобы они не чувствовали себя одиноко.

«Поторопись, пожалуйста, уже пора», – сказал я себе.