Белое безмолвие

Пугало ли это меня? Да. Но, с другой стороны, я же сам этого хотел, верно? Я хотел, чтобы Эд бросился на меня. И куда подевались голоса, которые спасли меня в прошлый раз?

«На этот раз они не придут к тебе, дружок. Ты умрешь в темноте, как это должно было произойти во время твоего предыдущего визита сюда».

Нет.

Я пошарил вокруг своей искалеченной рукой в поисках каски с фонариком. Ее нигде не было. Если она действительно сломалась, то так и получится. Я умру в темноте, не вопрос. Медленно и осторожно я сел, и меня тут же вырвало. Я приложил ладонь к спине и бедрам, почти ожидая нащупать торчащие обломки костей. Перевернувшись на четвереньки, я снова извергнул рвоту, почувствовав во рту прокисший вкус бренди, виски и наполовину переваренного бутерброда с ветчиной.

Но я мог двигаться. Уже что-то.

Я неуверенно помахал руками в пространстве возле себя; полная темнота дезориентировала и вызывала тошноту. Внутренне я был готов ощутить прикосновение холодной мертвой кожи или, может быть, жесткой, как наждак, щетины на лице Эда.

Боль в спине по-прежнему донимала меня, но дышать стало легче. Я коснулся головы, пытаясь определить, нет ли трещины в черепе. Пальцы стали мокрыми. Я сунул их в рот. На вкус соленые – кровь или пот?

Какая разница?

Я прогнал картины, которые воображение рисовало мне по дороге сюда. Мне не суждено свалиться в расщелину. Я смогу выбраться отсюда. То странное спасительное спокойствие не снизошло на меня, и я не витал над собой, рассматривая себя сверху; вместо этого я методично ползал взад и вперед, ощупывая каменный пол.

Пальцы мои наткнулись на пластик. Каска.

Я затаил дыхание.

Вот жесткий ремешок нашлемного фонаря.

Если лампочка разбилась, будет худо.

«Ну, давай».

Я щелкнул выключателем. Жуткая секунда ожидания, а затем – да будет свет!

Ура!

Я поднялся на ноги.

«Ты ведь понимаешь, что это означает, верно?»

Да. Я сделал это. Я столкнулся с демоном нос к носу. Подверг себя шоковой терапии под названием «Блеф с Эдом» и преуспел. Он не пришел. Голоса не появились. Он все-таки жил только в моей голове, и теперь я знал это наверняка. Он не пытался причинить мне вред; падение произошло лишь вследствие усталости. Я сам себе и спаситель, и разрушитель. Я прогнал его, доказав, что в конечном итоге я был психом. Никакой он не разъяренный призрак, он просто плод моего воображения.

Радостное возбуждение после изгнания Эда притупляло боль в синяках, которые еще много дней будут украшать мою спину, как чернильные кляксы в тесте Роршаха. Даже подъем по веревке и преодоление «прорези» уже не могли потрясти меня. Я выполнил это легко и небрежно: извиваясь, прополз ногами вперед, не глядя, дотянулся до цепи и благополучно перелетел к основанию подъема. Я пробирался назад через каменный завал, небрежно упираясь локтями в наросты известняка, пахнувшие серой; даже прыжок и стремительный подъем по веревке до нижней перекладины лестницы, как мне показалось, не потребовали от меня особых усилий. Каждый шаг на очередную ступеньку, как ни тошнотворно это прозвучит, казался невероятно жизнеутверждающим.

Я восстал против закона и победил.

Почти танцуя, я миновал последний коридор и вышел на свет божий. Вечернее солнце приветствовало меня, как героя-победителя. Сколько же времени я находился внизу? Да какая нафиг разница! Я рухнул на колени возле ручья и напился, смывая привкус желчи и рвоты и наслаждаясь обжигающими прикосновениями ледяной воды к истерзанным рукам. Я плескал ее себе в лицо снова и снова.

Пришло время начать новый этап своей жизни. Чем я займусь? Я стал хозяином собственной судьбы. Могу основать благотворительную организацию и назвать ее, например, «Дом Саймона Ньюмена для неимущих спеланкеров Уэльса». Могу завести подругу, может, даже невесту, чтобы произвести на свет собственного крошку Гандольфини. Могу выучиться на доктора и присоединиться к какому-нибудь движению типа «Медики без границ», или как там они, блин, правильно называются. Или стать волонтером в собачьем приюте. Короче, мог сделать что-то, чтобы помочь миру, вместо того чтобы превращать его в еще более грязное и мутное место.

Далекое урчание трактора, перебежки овец, колючая крапива, завоевывающая себе место у воды, – всё это было немыслимо, невероятно прекрасным.

– Ну, будь, Эд, – сказал я, вытаскивая фляжку и делая глоток. Похмелимся, почему бы и нет? Желудок скрутило спазмом, но рвать было больше нечем.

Вперед!

Слишком поздно до меня дошло, что шум мотора, который я слышал до этого, нарастал и теперь заглушал всё остальное. Обернувшись, я увидел, что ко мне несется человек на квадроцикле – лысеющий мужик в куртке с капюшоном, в сапогах и с дробовиком через плечо. Спрятаться мне было некуда; через несколько секунд он, резко затормозив, остановился в каком-то футе от меня.

– Вы что, неграмотный? Читать не умеете? – сердито проревел он с сильным валлийским акцентом. – Это частная собственность. Вход воспрещен.

– Простите, что так получилось, – невнятно пробормотал я. – Собирался прогуляться. И, должно быть, заблудился.