Белое братство

Да и в чем именно должна была выразиться эта абстрактная справедливость? Мирослав не понимал, что он должен сделать: повязать Стрельникова? Сдать его властям? Возможно, он думал бы в этом направлении, будь перед ним заклятый враг. Но большую часть сознательной жизни Мирослав называл его другом. Он вообще не привык делить людей на плохих и хороших, считая проявление в людях зла – психической патологией, выраженной в разной степени тяжести. Он никогда не воображал себя в роли судьи или обличителя, выносящих вердикт чужой жизни, и стремился, скорее, к тому, чтобы стать человеком осознанным. Поэтому сейчас в его уме, который с трудом отходил от тяжелого морока препарата, неуверенно проклевывалась мысль о том, что лучшим решением было бы вернуть Стрельникова в Россию в целости и на месте решать вопрос об оказании квалифицированной помощи. Шансы на такой исход развернувшейся драмы были вполне реальные. Авось он натешится, дойдя до заветного Кайласа, постучится в тайные двери, за которым ему будет мниться великая Шамбала, убедится, что дома никого нет, да повернет на Москву не солоно хлебавши? Конечно, это не в его характере – отрекаться от вожделенной цели, но что тут поделаешь, если никакой Шамбалы нет? Погодин снова обернулся к Кайласу. Или есть?.. Чертов дротик, одернул он себя через пару мгновений и усилием воли направил ошалевшие от пережитого мысли к реальности.

– А где еще один твой подручный? – спросил он Владимира Сергеевича, который в этот момент освобождал его от пут.

– Он остался внизу. Мы ведь не могли бросить на дороге бесхозные джипы. Это быстро привлекло бы внимание патрульных, вычислить, какому агентству принадлежат машины, – дело плевое, агентство тут же выдаст ориентировки, кого искать, район понятен по месту расположения машин. Короче, эта суета мне совершенно не нужна. Рискованно. Поэтому Саша должен перегнать машины в Сагу и спрятать до поры у Лакпы. Этот пройдоха с превеликой радостью согласился передержать их на своем дворе – за ту сумму, которую я ему забашлял еще тогда, когда чинили джип.

Наконец Мирослав ощутил свободу. Потер саднящие запястья, спрыгнул с телеги, обнял Алису.

– Ну как тебе наш маскарад? По-моему – огонь! – Сказано это было с восторгом школьника, впервые прокатившего друзей на родительской машине.

Он гордо продемонстрировал изрядно потасканное одеяние, в которое был облачен. Тибетский халат джуба, больше похожий на ватное стеганое одеяло, подпоясанное на талии, топорщился обшитым красной лентой подолом ниже колен. Рукава его Стрельников снял, и они болтались по краям, свисая почти до земли. Халат явно повидал многое до того, как попал в руки к новому владельцу, он был выцветшим, потертым, труднопреодолимого грязно-серого цвета. Другие элементы нового туалета выглядели не лучше: заношенная кофта, пузырящиеся на коленях трикотажные штаны, некогда черные ботинки. В таком же стиле были одеты и остальные: иуда-водитель и помощник Дима.

– Это наш пронырливый водитель у местных раздобыл. Во деляга, да? Вблизи этот маскарад, конечно, легко разоблачить, но издалека должны сойти за своих.

Раздобыл водитель, помимо сомнительной свежести вещей, еще и трех черных яков с длинной, свалявшейся на концах шерстью. Они были обряжены кто как: один был в алых помпонах, свисающих с ушей, как дамские клипсы; на других красовались ленты с цветными кисточками и узорчатые линялые коврики на спинах. Размер животных устрашал, но вели они себя покладисто и спокойно, низко опустив черные рогатые головы, будто в знак покорности. Два яка были навьючены походным скарбом, третий запряжен в телегу, в которой вплоть до этого момента трясся Мирослав.

Я смотрю, тебе весело, – холодно подметил Погодин, перед глазами которого все еще стояли картины вчерашней расправы. Ответить Стрельникову улыбкой никак не получалось.

– Все! Не начинай. Великие цели требуют многих жертв. Прости, так вышло, что я не родился какой-нибудь домохозяйкой в Тмутаракани, целующейся день и ночь с жирным котом. Если бы колесо сансары закинуло меня в такую жизнь, то, наверное, ничего страшнее массовой травли тараканов я бы в ней не совершил. Но мне был дан другой путь. И да, прости, этот путь в прямом смысле требовал жертв, иначе по нему было не пройти. Я отношусь к особой касте сильных мира сего. Это, если хочешь, моя кармическая задача – быть над безвольным неосознанным большинством.

– Ух ты! Патетично! – делано восхитился Мирослав. – Ну да, конечно, если пользоваться понятием «безвольное большинство», таким, знаешь, безликим и бесформенным, как серая лужица, то, пожалуй, действительно может показаться, что им можно распорядиться как угодно без всяких угрызений. Но знаешь, это, как ты выражаешься, большинство состоит из отдельно взятых людей, таких же живых, как ты или я. Ты ведь не большинством вчера распорядился, ты лишил жизни отличного парня Чоэпэла, у которого на нее были свои планы, ты убил совсем молодого, еще безусого парнишку, ты убил Роднянского.

– Я уже сказал тебе, что Роднянский сам…