Белое братство

Мирослав ловил себя на том, что не слишком-то рад узнавать о такой предусмотрительности здешних властей. Путешествие в Тибет представлялось ему более захватывающим приключением, чем постоянное передвижение на внедорожниках. Но потом он одергивал себя, уличая в эгоизме, ведь это ему, туристу, хотелось экстрима и романтики, а местным тут жить, для них хорошая дорога – ценное обретение. Легко ли существовать там, где путь от одного города до другого может занимать недели? И это в двадцать первом-то веке! В конце концов, при желании туристы могли сами усложнить свой маршрут насколько угодно сурово и двинуть пешком, преодолевая перевалы и реки вброд. Но Стрельников задался целью достичь Кайласа как можно скорей, не уходя с маршрута. Что он, в самом деле, рассчитывал найти в пункте назначения? Дерево с красными цветами, которому должно быть минимум несколько тысяч лет? Тайный проход в ущелье, который вдруг откроется именно ему?

Мирослав до сих пор не мог понять, в шутку ли Владимир Сергеевич затеял для себя все это развлечение или всерьез возлагает на экспедицию особые надежды. Погодин никогда не мог просчитать его, увидеть насквозь. И, словно в подтверждение его размышлениям о непредсказуемости Стрельникова, Мирослав увидел, что тот открывает переднюю дверцу другого джипа и усаживается на сиденье, отправив вместо себя в компанию Погодину, Роднянскому и Ринпоче гида.

– Ты разве не поедешь с нами? – крикнул ему Мирослав.

– Нет, не поеду. – радостно прокричал в ответ Владимир Сергеевич. – Мне досточтимый Ринпоче и не менее досточтимый Анатолий Степанович за несколько дней всю плешь проели. Так что «адью».

Глава 14

– Никак не могу решить, что лучше: костюм или балахон?

С самого утра Света пребывала в сильном возбуждении, вызванном предстоящей пресс-конференцией. Проснулась она не по будильнику, а оттого, что звонил телефон. Сегодня он звонил особенно часто, почти не умолкая, и собираться ей приходилось параллельно общаясь. Сборы выходили суетными, Свету не покидало ощущение, что она может упустить что-то важное. Передвигаясь по дому мелкими перебежками, она прижимала трубку к уху плечом, начинала разные дела, вроде сбора всего необходимого в сумку, но отвлекалась и бросала их, не доделав. Потом замирала и, поразмыслив, возвращалась к незавершенному снова. «Все придут, Вадик! Все придут!», – время от времени радостно информировала она Успенского, закончив очередной разговор.

Успенский, наоборот, был тих и, казалось, безразличен ко всему происходящему. Спозаранку «Айфон» сожительницы выдал привычную трель, давно набившую ему оскомину. Мелодия звонка называлась «ксилофон». В утренней сонной тиши проклятущий ксилофон надрывался особенно истошно, самые высокие ноты вонзались в темную пустоту (куда лишь под утро провалился измученный образами Успенский) тонкими иглами ярких лучей, а задорные колотушки будто извлекали звук не из клавиш инструмента, а из его набухших от новых знаний извилин. От недосыпа сразу, в момент пробуждения, заболела голова. Поэтому выглядел будущий триумфатор пресс-конференции уставшим, словно и не спал вовсе. Под глазами его темнели круги, и без того худощавое, бледное лицо заметно осунулось, нос будто вытянулся и заострился больше прежнего. Света хоть и выразила свою обеспокоенность его нездоровым видом, но втайне лишь порадовалось, что образ пророка набирает колорита.

Сейчас, улучив паузу между звонками, она стояла перед диваном, на котором были бережно разложены два спорных одеяния: самый дорогой в гардеробе Успенского строгий костюм и белый балахон, в котором был совершен самоотверженный прыжок с собора. Мысли у Светы путались, простое решение давалось сложно. Костюм, конечно, гламурней, презентабельней. В нем Вадим Сигизмундович становится тем человеком, который эталонно монтируется с ее фантазией о лично-публичной жизни. Но балахон в данной ситуации концептуальней. Все-таки не презентация какая-нибудь на повестке дня, а пресс-конференция, посвященная грядущему апокалипсису. Мысль ее снова соскочила с ровной колеи, запрыгивая вперед.

– Вадик, ты уверен, что сможешь внятно рассказать про глобальный ахтунг? Шпаргалку внимательно изучил? – по тону было понятно, что вопрос не из разряда праздных.

– Смогу. Я с ним сроднился, – монотонно пробубнил Успенский, будто не осознавал всей ответственности.

– Точно? Что-то мне как-то волнительно, – Света посмотрела на него искоса, по взгляду было видно – и правда волнуется, не доверяет.

– Света, ты давай скажи уже лучше, что мне надеть.