Белое движение. Исторические портреты (сборник)

Переполох в омских правительственных кругах вызвало присутствие на съезде Атамана Семенова, который обещал новому государству внешнеполитическую поддержку, первоначальное финансирование, организацию внешнего займа и помощь оружием (вплоть до артиллерии) и боеприпасами, за что был избран «Советником первого класса при Временном Правительстве» и возведен в княжеское достоинство («цин-вана»). Посланник в Пекине князь Кудашев тогда же предостерег правительство Колчака против «затеи Семенова», считая, что она может спровоцировать Китай на пересмотр ранее заключенных договоров в ущерб «нашим весьма ценным договорным правам» и дестабилизирует обстановку. Омское министерство иностранных дел, в свою очередь, резко выступило против «монгольской авантюры», не встретившей поддержки и у других великих держав. Не пожелала входить в состав нового государства и Внешняя Монголия, хотя ее теократическому главе Богдо-Гэгэну и был предложен в нем пост «правителя». А к обвинениям в адрес Семенова добавился еще и ярлык «сепаратиста».

Проект присоединения к «пан-монгольскому государству» российских подданных – бурят – действительно был самым предосудительным во всей этой истории с точки зрения участия в ней Семенова, хотя оснований для инкриминирования Атаману государственной измены (напомним, в Чите в это время работает следственная комиссия, обратившая внимание и на «монгольскую авантюру») так и не нашлось. Очевидно, «самоопределяющаяся» бурятская интеллигенция не нуждалась в приглашениях Атамана, вступив в сотрудничество с Нэйсэ-Гэгэном по собственной инициативе. Что же касается внешнеполитической ситуации, то ее оценка князем Кудашевым выглядит по меньшей мере спорной.

На самом деле равновесие на Дальнем Востоке и так уже было нарушено крушением Российской Империи, в значительной степени игравшей роль гаранта широкой автономии, которой пользовались Внешняя Монголия и Барга в составе Китайской Республики. Произошедшая в России революция всемерно усилила позиции Китая, фактически начавшего экспансию во Внешней Монголии и даже в полосе отчуждения КВЖД, и повлекла переориентацию халхасских правящих кругов, теперь отказывавшихся от своего прежнего русофильства. В этой ситуации логика Атамана Семенова, видимо, была проста, безыскусственна и вполне достойна колониальных методов ведения войны: продажей оружия племенам создать для китайских властей достаточно серьезные заботы, чтобы отучить их от вмешательства в чужие дела, и укрепить свои собственные позиции в глазах монголов, возвращая России статус державы-покровительницы. Мы не случайно заговорили о «продаже», ибо еще в начале 1919 года Семенов добился предоставления России приоритетных прав на устройство концессий в Монголии, до строительства железных дорог включительно, которые вполне стоили выданных монголам винтовок и должны были сохранить силу даже после падения правительства Нэйсэ-Гэгэна.

Последнее, не получив признания, заколебалось, командующий войсками князь Фушенга был перевербован китайцами и ликвидирован семеновцами, а самого Нэйсэ-Гэгэна убили китайские агенты. Попытка восстановить влияние России в регионе игрой на монголо-китайских противоречиях сорвалась, в первую очередь – из-за отсутствия поддержки Омска, смотревшего на ситуацию другими глазами. Впрочем, внешняя политика, по едва ли не единодушному признанию современников, вовсе не была сильным местом правительства Колчака…

Монгольскими концессиями Атаман некоторое время дразнил американскую миссию, вопреки слухам о своем «японофильстве» обещая не подпускать к ним японских предпринимателей. Его готовность к сотрудничеству, однако, натолкнулась на резкую неприязнь командовавшего американским союзным контингентом генерала У.-С. Грэвса, позднее в своих мемуарах изобразившего Семенова каким-то исчадием ада, а о его войсках написавшего буквально, что они «наводняли страну подобно диким животным»… С именем Грэвса, на наш взгляд, оказывается связанным и запутанное дело о «золоте Колчака», в определенный момент ставшем «золотом Семенова».