Белое движение. Исторические портреты (сборник)

Сам Скипетров оказался в этой ситуации явно не на высоте, не выполнив ясно сформулированного приказа Атамана – прорваться на выручку Колчаку или хотя бы настоять перед «союзниками» на беспрепятственном пропуске в Читу поезда Верховного. «Троектория», в свою очередь, позорно капитулировала перед Политцентром, в конце концов передав адмиралу требование «подать в отставку». Окончательно дезориентированный Скипетров отвел свой отряд: попытка Атамана Семенова спасти адмирала Колчака сорвалась.

«Союзники», очевидно, решили использовать закон войны: не терять инициативы, развивая успех во что бы то ни стало. Следующим их ударом по Белому Забайкалью было нападение и разоружение 9 января 1920 года отрядов генерала Скипетрова на станции Байкал и еще одного семеновского подчиненного, генерала Богомольца, на станции Посольская. О скоординированности этих акций говорила их одновременность, несмотря на то, что нападения производились различными контингентами: на Байкале – чехами, в Посольской – американцами. Если бы этот участок железной дороги перешел под контроль Жанена, стала бы несомненной гибель «каппелевской» армии, прокладывавшей свой крестный путь к берегам Байкала.

Допустить этого Семенов не мог и в ответ на предательские действия иностранцев использовал последнее средство, остававшееся в его распоряжении: пригрозил взорвать Круго-Байкальские железнодорожные тоннели, после чего линия оказалась бы парализованной, а чехам пришлось бы двигаться к Владивостоку, где их уже ждали союзные пароходы для отправки домой, – пешком, бросив свои комфортабельные поезда с обильной «военной добычей», вывозимой из разграбленной России. Играть по таким правилам они испугались и вынуждены были отступиться. Скипетров, Богомолец и их люди получили свободу, а дорога осталась под контролем русских войск. Семенов же распорядился о подготовке встречи «каппелевцев», 9–11 февраля по льду перешедших озеро Байкал.

Принять громадную армию, вернее, табор, где перемешались бойцы и беженцы, здоровые и тифозные, боеспособные и «потерявшие сердце», насчитывавший, по разным оценкам, 20–25 тысяч человек, было задачей непростой. Тем не менее Атаман старался делать все возможное: на «прибрежную» станцию Мысовую подавались поезда, вывозившие в первую очередь больных и раненых, для обносившихся каппелевцев открыли забайкальские склады обмундирования, под квартиры для них реквизировались помещения – «театры, кафе, гостинницы, частные квартиры, даже сараи, склады и конюшни» (все население маленькой Читы незадолго до мировой войны не превышало 12 000 человек), а жители в специальных обращениях призывались «радушно встретить тех, перед кем мы в неоплатном долгу». В свою очередь, и среди «гостей», как вспоминал один из них, «разговоры о Семенове, о том, что он не поддержал Колчака как следует, а вел свою политику, что его части под Иркутском не выдержали экзамена, что вообще у него скверно и слабо, – как-то смолкли».

* * *

Смолкли, увы, ненадолго. Атаман имел все права, в том числе и юридические, чтобы с ним считались и даже – чтобы ему подчинялись: уже 19 января в Читу был доставлен подлинный указ Верховного Правителя от 4 января 1920 года – «Предоставляю Главнокомандующему вооруженными силами Дальнего Востока и Иркутского военного округа Генерал-Лейтенанту Атаману СЕМЕНОВУ всю полноту военной и гражданской власти на всей территории РОССИЙСКОЙ Восточной Окраины, объединенной РОССИЙСКОЙ ВЕРХОВНОЙ властью», – но ситуация, подобная той, в которой оказался сам Григорий Михайлович после переворота 18 ноября 1918 года, теперь оборачивалась против него. Указ-завещание Верховного Правителя мог быть оспорен не в силу его неправомочности или недостоверности документа (ни то, ни другое под сомнение не ставилось), а просто потому, что воспитанное безвременьем и Смутой «каппелевское» офицерство и особенно генералитет считали себя вправе подчиниться или не подчиниться ему в зависимости от личных симпатий и представлений, какие меры считать благими для России…

Едва ли не в первые же часы пребывания на Забайкальской земле генерал С. Н. Войцеховский, заменивший умершего в походе Каппеля, собрал старших начальников, дабы «выяснить, как относиться к Атаману»; вскоре, уже по прибытии в Читу, этому же было посвящено еще одно тайное совещание, постановившее: «Все Забайкальское местное должно быть поглощено пришедшими Каппелевцами, как носителями общегосударственной идеи». И решение это оказалось поистине пагубным.

Между нижними чинами и строевым офицерством «семеновских» и «каппелевских» частей то вспыхивали ссоры, то устраивались не менее бурные примирения и взаимные чествования, и все это было, наверное, в порядке вещей при столкновении двух относительно замкнутых корпоративных сообществ, каждого со своими нравами, традициями, легендой; но фронда пришедших из-за Байкала старших начальников грозила уже настоящим расколом перед лицом большевицкой угрозы.