Белое движение. Исторические портреты (сборник)

Да, в расширенном соглашении, заключенном им с Савинковым 27 августа, Булак оговаривает для себя возможность проявления самостоятельности в стратегических вопросах (точно так же он, не оговаривая официально, фактически отстаивал ее и перед Родзянкой и Юденичем), но при этом сохраняет во всех случаях политическую и финансовую зависимость от Русского Комитета. Поэтому нет достаточных оснований видеть здесь следствие его «польской» или «белорусской» ориентации, тем более что в те же дни на штабных автомобилях группы генерала Балаховича спешно укрепляют национальные бело-сине-красные флажки: 15 августа в ходе кампании произошел перелом, свершилось «чудо на Висле», красные покатились вспять, и в преследование, в самую, быть может, известную свою операцию на этом фронте балаховцы идут под Русским флагом. В течение месяца со дня подписания соглашения с Политическим Комитетом они отбросят войска Тухачевского на рубеж, с которого большевицкий полководец 23 июля заносил удар над Варшавой, и 26 сентября неожиданно для противника ворвутся в Пинск, взяв приблизительно столько же пленных, сколько штыков и сабель насчитывалось в собственных рядах, и разгромив Штаб советской 4-й армии.

«Во что бы то ни стало овладеть г[ородом] Пинск», – будет приказывать Тухачевский, но русский трехцветный флаг так и останется над штабом Булак-Балаховича, не сдавшего города. С начала октября боевые действия на этом участке затихнут, 12-го будут подписаны предварительные условия перемирия, а с 24 часов 18 октября они вступят в силу. Советско-польская война окончится… но может ли окончиться русско -советская война?

Еще 28 сентября польское командование официально признало повышение статуса «группы генерала Балаховича», для которой спешно формировалась из военнопленных вторая дивизия. По польской номенклатуре она стала теперь называться «Особой (или Отдельной) Союзной Армией».

А по-русски – Русской Народной Добровольческой .

* * *

«После заключения перемирия, – рассказывал Б. В. Савинков, – Пилсудский призвал меня и сказал: “Дайте в 24 часа ответ, будете ли вы воевать?”» Первый Маршал, очевидно, имел свои планы: еще 9 октября, накануне приостановки боевых действий, польский генерал Л. Желиговский, офицер Российской Императорской Армии и русофил, инсценировав «неповиновение», двинул вперед две дивизии и занял Вильну, отбросив слабые литовские войска и провозгласив образование «независимой Средней Литвы», через несколько лет вошедшей в состав Польши. Много позже Желиговский утверждал, что проектировалось создание «польско-белорусского Великого Княжества Литовского» – части будущей федерации. Подобными мотивами и должен был руководствоваться Пилсудский, подталкивая русские войска к продолжению войны после перемирия.

А были ли в этой игре свои мотивы у русских? – В первую очередь, для них речь шла о само́м сохранении уже сформированных дивизий: предвидеть требования большевиков об интернировании или высылке белогвардейцев было не трудно, и решение Сейма от 15 октября о том, что до 2 ноября русские и украинские отряды должны разоружиться или покинуть территорию Польши, не могло оказаться неожиданным. Сами по себе переговоры, которые стали следствием тяжелого положения Польской Республики, потрясенной летними сражениями и колеблемой политическими нестроениями, казались многим странными, – красных успешно били, и остановка победоносных польско-русских войск вызывала подозрения, нет ли здесь влияния левых сил в польских правительственных кругах; а если это было так, то ничего хорошего ждать не приходилось, и оставалась лишь одна дорога – вперед.

Польско-советское перемирие, кроме того, оставляло в одиночестве боровшегося на Юге Врангеля, которому прямо подчинялась так называемая 3-я Русская Армия [225] , формально – Савинков и его Политический Комитет и, как мы помним, изъявлял готовность к подчинению Булак-Балахович. Ходили слухи о готовящемся союзе Врангеля с Петлюрой, хотя обе заинтересованные стороны вряд ли до конца верили в это. Тем не менее создавалась не только возможность для объединения или хотя бы координации действий всех, кто не желал складывать оружие, но и объективная необходимость наступлением приковать к себе часть большевицких сил, которые в противном случае могли бы быть переброшены на Юг.