Белое движение. Исторические портреты. Том 2

Возобновление выдачи «семёновцам» продовольствия Владивосток поставил в зависимость от выезда самого Григория Михайловича из Приморья. По-прежнему не желая делать офицеров, солдат, казаков и беженцев заложниками своих личных раздоров с Меркуловыми и «каппелевскими» генералами, Семёнов скрепя сердце вынужден был согласиться на требования Меркуловых о его отъезде из Приморья. 14 сентября он покинул родину, первоначально направившись через Корею в Японию.

* * *

Весной 1922 года Атаман решил проехать в Европу, избрав для этого маршрут через Канаду и Соединённые Штаты, однако на своём пути ему довелось встретить значительные препятствия. Все семёновские недоброжелатели в США буквально сорвались с цепи, требуя немедленной расправы с прибывшим; особенно неистовствовал генерал Грэвс, чьи показания, в том числе данные под присягой, немедленно были оспорены рядом других офицеров экспедиционных войск.

Заметим, что в те же месяцы в США находилась делегация ДВР, члены которой не скрывали, что «смогли обеспечить содействие» в кампании против Атамана ряда высокопоставленных лиц, одним из первых называя Грэвса. О способах «обеспечения содействия» остаётся только гадать, однако вряд ли можно пренебречь тем обстоятельством, что по «случайному совпадению» вскоре за вынужденным отъездом Григория Михайловича из Америки сын Грэвса выступил членом формирующегося синдиката, добивавшегося у Правительства ДВР получения концессии на золотодобывающие и лесные разработки... «Содействие» оказалось долгосрочным - американский генерал ещё раз опозорил свои погоны и свои седины выпуском в 1931 году мемуаров «Американская авантюра в Сибири», полных бредовых и бездоказательных обвинений; в них же он фактически выразил сожаление, что в США Атаман не был «убит законным или незаконным порядком».

Семёнову удалось доказать в суде беспочвенность возводимых на него поклёпов, однако непредвиденно долгая задержка на американском континенте съела все имевшиеся у него средства, и о дальнейшем следовании в Европу нечего было и думать. В июне 1922 года генерал вернулся в Японию, а затем перебрался в Китай.

Последующие годы полны переездов, газетной травли, попыток политических выступлений и авантюр. Не обошлось и без покушений на жизнь Атамана, который казался большевикам опасным как своим сохранившимся авторитетом в некоторых кругах военной эмиграции, так и мнимой близостью к японским правительственным сферам. Семёнов вообще пытался войти в контакт с самыми разными политическими силами, включая маршалов Чжан Цзо-Лина и Чан Кай-Ши, представителей европейских держав и Церквей и игравшей всё большую и большую роль на континенте Японии. Бурная, хотя чаще всего и безрезультатная деятельность не добавляла Атаману популярности, а неразборчивость в выборе сотрудников и информаторов порождала слухи о его «связи с Советами».

Пожалуй, последней реальной попыткой внести вклад в общую борьбу стал перевод крупной суммы (около 6 000 000 французских франков) начальнику Русского Обще-Воинского Союза генералу А. П. Кутепову после того, как удалось добиться снятия ареста с заграничных атаманских счетов, наложенного в конце Гражданской войны. Но вскоре Кутепов был похищен в Париже советскими агентами, и надежды на новое разворачивание «активизма» против СССР оказались тщетными.

Благоприятными для русских белогвардейцев могли показаться события осени 1931 - весны 1932 года, когда в результате «инцидента на Южно-Маньчжурской железной дороге» северо-восточные провинции Китая были оккупированы Японией, принявшей к тому времени довольно агрессивный тон по отношению к Советскому Союзу. Русские беженцы в Маньчжурии, двумя годами ранее испытавшие нашествие из-за кордона спецотрядов ГПУ, которые прошли по их приграничным посёлкам огнём и мечом (в ряде случаев население уничтожалось поголовно, включая грудных детей), готовы были видеть в оккупационных войсках гаранта хоть какой-нибудь безопасности и даже принять от японцев оружие для защиты своих очагов, а в перспективе - продолжения борьбы на родине.

Но это не устраивало новых хозяев Маньчжурии: объединение русских воинских частей под русским командованием отнюдь не входило в планы японцев. Организованное ими Бюро по делам русских эмигрантов в Маньчжурии и его официоз - журнал «Луч Азии» всячески пропагандировали имя Атамана Семёнова как «общего вождя», но реальной властью Григорий Михайлович отнюдь не обладал. Поневоле вынужденный сменить оружие, теперь он берётся за перо.

Мы уже привыкли к неожиданным поворотам в жизни генерала, и вряд ли покажется странным, что в эмиграции именно Семёнов становится единственным из Белых военачальников его уровня, кто обратился к разработке принципиальных концепций общественного устройства. Повинуясь ли политической моде на ярлыки и «...-измы» или руководствуясь какими-то иными соображениями, - умозаключения свои он объединяет под общим названием «Россизма».