Белое и красное

Никифоров — огромный, полнокровный, раздавшийся в плечах богатырь, разбухший от сала, — на банкет пригласил только мужчин — так сказать, мужской банкет, без дам. Азиат! Понятно, почему он так любит японцев. Хотя японцы — народ тонкий. Банкет у Никифорова закончился быстро, потому как комиссар Временного правительства Василий Николаевич Соколов и его правая рука Игорь Иванович из-за возраста и по состоянию здоровья ели мало, пить вовсе не пили, повспоминали годы ссылки, посмотрели с завистью на молодежь, которой все можно… и уехали… И вот тут-то пошла попойка, кураж. Власти отбыли, и широкая сибирская душа вышла из берегов, как Лена по весне. Капитан Эллерт даже послал своего Пашку с санями за артисточками, которые, приехав на гастроли в Якутск, застряли в городе — нынче раньше, чем обычно, закрылась навигация на Лене.

Поздним утром Нина Атанасовна — экономка Никифорова, полуякутка, прозванная для удобства обращения Пельмень, — приводя в порядок комнаты после банкета, то и дело тяжко вздыхала при виде разбитых хрустальных рюмок, бокалов и пятен на дорогой обивке. Неожиданно из-за огромного сундука донесся стон. Трудно было предположить, что за дорожным куфером, накрытым медвежьей шкурой, стоявшим возле самой стены, мог кто-то находиться. Внимательнее присмотревшись, Пельмень обнаружила под медвежьей шкурой дамские ножки. На одной была туфелька. Пельмень заглянула за сундук и сплюнула от возмущения. Оказывается, туда завалилась артисточка. Сама поза свидетельствовала о бесстыдстве этой дамочки. Пельмень хорошо знала всех четырех, так как их выступления, несмотря на сложные политические события, явились для Якутска сенсацией. Еще раз гадливо сплюнув, она с трудом отодвинула сундук, дамочка мягко опустилась на пол и, перевернувшись, на четвереньках выползла из-за сундука. Осоловевшими глазами осмотрелась по сторонам. Весу в ней, на удивление Пельмени, было едва три пуда, такую споить — раз плюнуть.

Дамочка натянула спущенные чулки и произнесла спокойно, без какого бы то ни было смущения:

— Негодяй. Хам, а не офицер. Я тебе покажу в следующий раз! Ты у меня дождешься!

Шнарев имел обстоятельную информацию о том, что происходило на банкете у Никифорова, поскольку в доме конкурента у него был свой человек. Получил он его в наследство от своего батюшки Акепсима Михайловича. Петр Акепсимович, человек опытный, понимал, что подобного рода увеселения тоже полезны и могут дать профит. Но у себя он решил все устроить иначе. Элегантно. По-европейски. Согласно savoir-vivre^[18]. Особняк Шнарева — это не старый, перешедший в наследство от отца дом. А каменный, двухэтажный, с широкими окнами. Архитектор, приглашенный из Москвы, видно, не принял в расчет ни вечной мерзлоты, ни якутской свирепой зимы, строил его словно в мягком климате Франции. Ограда из литого чугуна, в саду бронзовые статуи. Из всех окон льется яркий электрический свет. Тени от статуй на снегу накладываются на неподвижные тени якутов, охраняющих особняк. Якутов прислал капитан Эллерт. Как-никак собирается власть, сливки местного общества, потому и прибыли пораньше, задолго до банкета.

Капитан Бондалетов утверждает, что Якутск самый безопасный город в России. Только это весьма сомнительно. Якутский Совет прислушался, к счастью, не к его словам, а к мнению капитана Эллерта: тот получил донесение, что охрана близ сторожевой вышки спугнула группу молодых людей, те пробовали гранаты собственного изготовления. Одну такую гранату капитан Эллерт, вытащив из своей полевой сумки, молча положил перед капитаном Бондалетовым, когда тот упрекнул его, что он повторяет бредни темных якутов. Якуты у Болеслава Ивановича, может быть, и темные, но, что они ему беззаветно преданы, это факт! А сейчас это особенно ценится.

И потому никто не возмущается, когда, перед тем как свернуть тройке в ворота, охрана Эллерта проверяет седоков. Из темноты, из морозной мглы не ровен час могут подкатить сани, откуда полетят гранаты. Кровавая расправа. Большевики, правда, никогда не используют подобные методы борьбы. Но времена меняются, и, как знать…

Осаживает лошадей у крыльца Федор, кучер якутского Совета, поспешно соскакивает с облучка и откидывает тяжелый медвежий полог. Ему помогает Иван Шнарев, сын Петра Акепсимовича, специально высланный встречать важных гостей — Соколова и Игоря Ивановича. Остальные гости не были удостоены столь высокой чести. Соколов держит под руку невзрачную, неопределенного возраста женщину, жену, рядом — Игорь Иванович, он старый холостяк. С ними вместе приехала эсерка Вера Игнатьевна. Будущий владелец фирмы «Торговый дом наследников А. М. Шнарева» семнадцатилетний Иван смущен своей миссией. Толком не знает, как поступить — идти ли впереди гостей или за ними, суетится, то обгоняет, то пропускает, сталкивается, просит прощения. От волнения у него краснеют уши. Молодой человек на этом отцовском званом приеме явно чувствует себя неуверенно.